История одной репрессии

— До нашего времени дошли старинные летописи лишь немногих городов и сел. В селе Ломовка Кулебакского района такая летопись сохранилась. Листая ее пожелтевшие страницы со своими учениками-младшеклассниками, мы обнаружили, что записи в ней заканчиваются в 1915 году. Нам захотелось узнать, кто потом служил в нашем храме и почему не велась церковная летопись? Дети спрашивали родителей, но те ничего не знали о последнем священнике. Зато бабушки рассказали, что это было страшное время и что пожилые люди, которых в селе осталось совсем немного, помнят батюшку. Его звали Михаил Сергеев. Его потомки, вероятно, живут сейчас в соседнем Навашинском районе. Мы решили провести свое небольшое исследование о судьбе этого человека. Узнав о том, что газета «Ведомости Нижегородской митрополии» реализует близкий к нашей теме проект «Унесенные революцией», поддержанный грантовым конкурсом «Православная инициатива», мы решили поделиться своими находками.

Тогда мы еще и не предполагали, что поиск доведет нас не только до Навашинского района, но и до Арзамасского и Цент­рального архива Нижегородской области; что собранный материал мы представим на областном конкурсе «Православные следопыты» в Арзамасской православной гимназии, что издадим историко-документальный очерк «Православные воины Христовы». Но обо всем по порядку…

Сундук, мука и пшено

В начале поисков мы имели только скупые сведения: «Сергеев Михаил Николаевич, 16.11.1892 г. р., уроженец с. Натальино Кулебакского р-на, житель с. Ломовка Кулебакского р-на, священник». Старожилы села рассказали нам, что его семья жила очень скромно, а сам батюшка был человеком добрым, отзывчивым и образованным.

Служил отец Михаил в ломовском храме в честь иконы Пресвятой Богородицы «Знамение». Здесь он был арестован, позднее расстрелян. Обвинение звучало так: «среди населения вел активную контрреволюционную работу, призывал население к неподчинению распоряжениям Соввласти, восхвалял террористическую деятельность врагов народа троцкистов и Троцкого».

Еще стоит в Ломовке старенький дом, в стенах которого звучали голос батюшки, смех его детей и тихие колыбельные песни матушки Марии. Членам этой семьи суждено было испытать боль потери неповинного отца и пронести через годы клеймо «врагов народа», реабилитацию и бесконечные запросы в органы власти по восстановлению честного имени отца Михаила.

О том, как жилось семье священника, можно судить по бесценному для нас документу, обнаруженному в Арзамасском архиве. Это заявление, написанное батюшкой простым карандашом на тетрадном листе:

«Председателю РИКа священника села Ломовки Кулебакского района Сергеева Михаила Николаева заявление. 15 декабря сего года Председателем Ломовского сельского совета была произведена опись имущества за неуплату картофеля у гражданина с. Ломовки Фомичева Ивана Никифорова в его амбаре. В этом амбаре, находящемся под окном моего дома, были мои вещи, которые были помещены за неимением в доме помещения, как то: сундук с одеждой, посуда с мукой: 4–5 пудов, пшена 8/9 пудов, — все, что я имею для существования моего семейства, состоящего из 8 человек, получимые мне за службу. Произведя опись у гражданина Фомичева, попутно сделана опись и принадлежащих мне предметов, то есть сундука с одеждой, муки и пшена. Налоги по сей день мною уплачены полностью; свои вещи я поставил открыто — на что есть свидетели. Спустя 2 недели после описи — 28 числа — Председатель с/совета т. (фамилия неразборчиво. — Прим. авт.) приезжает ко мне на лошади забирать мои вещи: сундук, муку и пшено — и увозит. В настоящее время с семейством я лишен последнего продовольствия — все, что у меня было, взято. На основании вышеизложенного прошу сделать распоряжение Ломовскому с/совету — до разбора дела в прокуратуре — не расходовать мои последние продукты питания. К сему священник села Ломовки М. Сергеев. 29/12–32 г.»

«Мы проживем, а веру не предавай!»

По воспоминаниям удалось восстановить и страшный день ареста:

— Шла обедня, — рассказала Валентина Петровна Филяюшкина. — Выходит батюшка Михаил после причастия с чашей Даров. Вдруг открывается дверь и входят три человека: двое впереди, а один — позади них. Они направляются прямо к священнику. Прихожане заволновались, зашептали. Схватили эти люди батюшку на глазах у всех, даже не дав переодеться, прямо в ризе, повели к выходу. Как стали батюшку забирать, большое смятенье было в храме. Все выбежали из церкви, людей стали на лошадях разгонять. Все кричат, плачут, батюшку не отпускают.

Когда его увозили, 16-летний сын Николай, сидя на заборе, кричал и плакал, а матушка Мария наказывала: «За нас не беспокойся, мы проживем, а веру не предавай! С чем Бог благословил, с тем и иди!» После ареста супруга с детьми решила уехать на родину, в село Натальино Навашинского района, а в ломовском доме оставила икону Рождества Христова.

Из родственников у отца Михаила оставалась сестра Анна. До сих пор дом бабы Ани стоит в Натальино. Она ездила к своему брату в горьковскую тюрьму.

— Много их там, священников, было. Видно, со всей области собрали, — рассказывала она потом родным. — Из окон тюрьмы было слышно, как перед расстрелом они такую службу отслужили!

«Не хотела уезжать с чужой тетей»

Узнав, что совсем близко от нас живут внуки отца Михаила, мы решили встретиться с ними. Был теплый летний день, дорога петляла между деревьями. Любуясь красотой родной природы, мы ощущали небольшое волнение, как перед чем-то очень важным. Встретили нас тепло — ждали. На стол положили старенькую папку для бумаг, которую мы открыли, затаив дыхание.

Увидели большую цветную фотографию молодой красивой пары. Это были Михаил Николаевич Сергеев и его жена Мария Васильевна (1885 г.р.). Внуки бережно хранят семейные реликвии и старые фотографии, порой даже не зная запечатленных на них людей. В семье Сергеевых было восемь детей: Валентина (1915 г.р.), Нина (1918 г.р.), Николай (1921 г.р.), Антонина (1924 г.р.), Клавдия (1927 г.р.), Екатерина (1932 г.р.), Владимир и Александра (1937 г.р.).

Ненамного пережила Мария своего мужа — она умерла 10 марта 1943 года. Самых младших детей-близнецов Александру и Владимира власти решили отдать на усыновление. Вскоре Александру удочерила семья из Навашина, а Владимира не позволил забрать старший брат Николай. Хотя Александра и выросла с чужими людьми, но всегда знала своих близких. Впоследствии вместе с сестрой Екатериной она отправляла запросы в архивы. Свою автобиографию она изложила в 2002 году генеральному прокурору Российской Федерации в заявлении о признании ее пострадавшей от политических репрессий:

«Я, Хачатурова Александра Николаевна, родилась 26 февраля 1936 года в д. Ломовка Кулебакского района Горьковской области. Мой отец, Сергеев Михаил Николаевич, 1892 г.р., в августе 1937 года был арестован и вскоре расстрелян. На момент репрессии отца мне и брату-близнецу Владимиру было шесть месяцев. У отца и матери было 8 человек детей. В 1943 году от переживаний за отца и от болезней умерла наша мать в возрасте 47 лет, оставив детей полными сиротами. В это время мы жили в д. Натальино, мне и брату было по 6 лет, сестре Кате — 11 лет, сестре Клаве — 15 лет. Три старшие сестры и брат имели свои семьи и жили отдельно. Из поселка Мордовщики (сейчас город Навашино) в деревню приехала Гусева Мария Ивановна с просьбой к моим сестрам, Кате и Клаве, отдать ей на воспитание младшую сестру (то есть меня). Мне было всего 6 лет, но я все очень хорошо помню, то, что уезжать с чужой тетей от сестер и брата не хотела и очень плакала. Помню, меня несколько дней уговаривали сестры, так как мы голодали, а тетя работала в то время в пекарне. Все-таки меня уговорили и отвезли в поселок Мордовщики. Муж Марии Ивановны Гусевой, Николай Павлович Гусев, был на фронте и ее, бездетную, тоже хотели во время войны забрать на фронтовые работы. И ей одна женщина из д. Натальино подсказала, что есть сироты — маленькие дети без отца и матери и что она может удочерить маленькую девочку. Что она и сделала, наверное, с согласия своего мужа. Я стала ходить в детский садик в поселке Мордовщики, потом пошла в школу. Я была Сергеева Александра Михайловна, и только в 1947 году, когда были оформлены документы на удочерение, я стала Гусева Александра Николаевна. Я кончила 7 классов, потом Мордовщиковский техникум. В 1955 году меня распределили в город Северодвинск. В Северодвинске я проработала 9 лет, вышла замуж и переехала жить в Москву в 1964 году, где живу и по сей день. Сейчас из 8 детей остались в живых я и моя сестра Екатерина Михайловна Ивлева, которая живет в деревне Натальино, ст. Родяково. С уважением. 19.09.02».

«Даю откровенное показание…»

На наш запрос о предоставлении имеющихся в Центральном архиве Нижегородской области сведений о священнослужителе Михаиле Сергееве ответили, что в документах архивного фонда УКГБ по Горьковской области имеется следственное дело Сергеева Михаила Николаевича:

«Сергеев М. Н. родился 6 ноября 1892 г. в селе Натальино Кулебакского района Горьковской области. Проживал в селе Ломовка Кулебакского района, русский, род занятий священник Ломовской церкви; по социальному происхождению из семьи крестьянина; образование средняя школа, окончил курс на служителя религиозного культа попа, по специальности служитель культа. Место службы и род занятий — служитель культа с. Ломовка Кулебакского района, в армии не служил. Арестовывался в 1933 г. органами ОГПУ НКВД по статье 58 УК РСФСР.

Арестован 30 июля 1937 г.

Состав семьи на момент ареста: жена Сергеева Мария Васильева, 42 года; дочь Нина, 19 лет; сын Николай, 16 лет; дочь Антонина, 13 лет; дочь Клавдия, 11 лет; дочь Екатерина, 6 лет; сын Владимир, 5 месяцев; дочь Александра, 5 месяцев.

Постановлением особой тройки УНКВД по Горьковской области от 21 августа 1937 г. Сергеев М. Н. приговорен к расстрелу.

Расстрелян 29 августа 1937 года в г. Горьком в 9.30.

Заключением прокурора Горьковской области от 05.02.1990 г. Сергеев М. Н. реа­би­литирован».

Из протокола допроса следует, что признательных показаний от отца Михаила получено не было: «Я даю откровенное показание, что контрреволюционной работы я не вел. Показание мое верно. Написано с моих слов правильно. Протокол мной прочитан». Постановили: «Сергеева Михаила Николаевича расстрелять».

— А почему именно сейчас начали о нем вспоминать? — задала вопрос и нам, и себе одновременно внучка отца Михаила Галина. — Значит, хороший он был человек, если до сих пор помнят о нем люди.

…Тихо в бывшем ломовском доме Сергеевых. Из красного угла смотрит на нас икона «Рождество Христово», хранящая в себе тепло рук батюшки Михаила…

Татьяна Зотова, учитель Ломовской школы, автор книги «Православные воины Христовы»

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.