«Ведомости Нижегородской митрополии» завершают рассказ о первых годах служения приснопамятного митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая (Кутепова) под началом свято чтимого им всю жизнь наставника — архиепископа Антония (Марценко). Начало в №№ 4(16), 5(17).
В августе 1952 года архиепископ Тульский и Белёвский Антоний (Марценко), у которого Николай Кутепов проработал более 5 лет личным секретарем и иподиаконом, был вывезен из Тулы в неизвестном направлении. Как потом выяснилось — в Иркутскую область, в подразделения ГУЛага под названием ЮжЛаг и ОзёрЛаг, центром которых был уездный город Тайшет Иркутской области.
За годы разлуки со своим наставником Николай успел окончить духовную семинарию и в 1953 году был возведен в диаконский сан. Несмотря на огромную опасность для молодого диакона, через некоторое время между архиепископом Антонием и Николаем завязалась оживленная переписка. В своем личном архиве будущий митрополит Николай бережно хранил все письма, полученные от владыки из иркутской ссылки, и копии своих писем к нему. Это дает нам возможность следить за двухлетней историей взаимоотношений учителя и ученика после трагических событий, связанных с арестом тульского архипастыря.
Переписка
Первое письмо, сохранившееся в архиве, датировано 4 декабря 1953 года. Николай пишет: «Только на днях достал Ваш адрес и считаю своим долгом написать, чтобы получить ответ». Он спрашивает своего духовного отца о том, какая помощь тому необходима, и отмечает, что «Тула вспоминает о своем архипастыре и молится, дабы Господь укрепил его и дал силы для испытаний».
23 января 1954 года архиепископ Антоний ответил своему бывшему секретарю. «Не писал, так как не знал, куда и как писать», — объясняет он свое долгое молчание. В этом письме владыка Антоний жалуется на сильно ослабевшее здоровье и просит никаких посылок ему не посылать, однако добавляет: «Единственно, если бы можно было прислать две пары белья, так как здесь у меня кое-что пропало».
В Чистый понедельник, 8 марта 1954 года, диакон Николай в послании своему духовному отцу выражает радость, что тот даже «в такие тяжелые минуты своей жизни не теряет присутствия духа». Вместе с письмом в ответ на прозвучавшую просьбу он отправляет архиепископу Антонию большую посылку с необходимыми вещами и пишет: «Послал вам три пары белья, одна пара шерстяного, шесть платков, шесть пар носок, из которых две полушерстяных, пять лимонов и фуфайку с собственного плеча. Если вы не будете ее носить, то хорошо ее разрезать и употребить на портянки». В постскриптуме читаем: «Послал Вам немного денег. Думаю, что они и там необходимы». В архиве приснопамятного владыки сохранились и квитанция о вручении архиепископу Антонию посылки с вещами, датированная 20 марта 1954 года, и квитанция о приеме почтового перевода на 100 советских рублей.
С мая 1954 года переписка между диаконом Николаем и архиепископом Антонием становится еще более оживленной и менее напряженной, поскольку, как отмечал владыка, в условиях его заключения «наступило значительное облегчение» и писать можно гораздо свободнее. Теперь они обменивались письмами каждый месяц и иногда не по одному разу.
В письме от 21 июня молодой диакон рассказывал, что в Устюжне в эти дни установилась хорошая погода, и он все свое свободное время проводит на реке: купается и ловит рыбу. А архиепископ Антоний в ответном послании от 2 июля поделился своими мыслями и мечтами: «Мечтаю, если освобожусь, выехать на Кавказ, так как мои ноги требуют лечения». Здоровье бывшего тульского архипастыря заметно ухудшалось. В своем следующем письме он написал: «Здоровье мое значительно расшатано, и особенно ноги, так что хожу с палочкой. Все же я твердо верю, что буду в скором времени иметь возможность увидеться с вами и проехать на Кавказ для лечения».
Непотяжная интрига
В это время в Москве начался пересмотр дела бывшего тульского архиепископа — об этом хлопотали его сестра Мария Францевна, разные люди из военной прокуратуры и других инстанций. В письме к Николаю, датированном 5 мая 1954 года, архиепископ Антоний писал: «Ожидаю ответа из Москвы, где у Главного военного прокурора пересматривается мое дело». Позже он отмечал, что эти «хлопоты продолжаются, и не безуспешно», а еще через некоторое время отмечал: «Курс сейчас благожелательный и некоторых освобождают».
Однако дело затягивалось. В письме от 9 июля 1954 года владыка Антоний писал, что по состоянию здоровья ему «находиться в местном климате далее немыслимо» и сетовал на власть, поступившую с ним несправедливо. В частности, он писал: «Вам как моему секретарю известно, насколько я был предан советским властям и какие отношения у меня были с властями — за что же теперь такая немилость? Ведь это непотяжная для меня интрига». А потом добавил: «Хочу умереть на свободе».
13 августа архиепископ известил своего бывшего секретаря, что решением Военной прокуратуры от 10 июля он «должен быть вскоре, месяца через два-три, освобожден по старости лет» и сможет вернуться к месту своей службы. До Николая это сообщение добралось лишь в начале сентября. «Получил Ваше письмо перед самой службой, — писал он в ответном послании. — Нет слов, которыми можно было бы выразить радость по поводу Вашего освобождения, и только святость места не позволила мне прыгать, как козлу». И добавляет: «Я единственно, что просил у Бога — это сохранить Вас. Буду считать дни до момента встречи, и этот момент будет равносилен красному яйцу в Пасху!»
Этому, однако, не суждено было случиться. В октябре 1954 года архиепископ Антоний написал Николаю, что медицинская комиссия признала необходимость его полного освобождения, а в прокуратуре практически решен вопрос об отмене судебного приговора. Его перевели на амбулаторное лечение в иркутскую больницу, о чем он сообщил Николаю 19 октября: «Здесь врачи хорошие, и лечат основательно, так что надеюсь скоро поправиться и прибыть домой».
Однако болезнь усугублялась. Письмо от 14 декабря 1954 года владыка Антоний уже не смог написать сам, а только поставил под ним свою подпись, а 28 января следующего 1955 года Николай узнал от бывшего сокамерника владыки Антония, что 19 декабря 1954 года ровно в полночь не стало духовного отца молодого тульского диакона. «Для меня это была тяжелая утрата, — писал он потом. — Но, видимо, Божия воля».
Во всех письмах Николай выражал владыке самые добрые и искренние сыновние чувства, а архиепископ Антоний всегда находил возможность духовно поддерживать и наставлять своего воспитанника. В ответ на желание Николая высылать большие посылки он писал: «Мой верный друг, будьте бережливы, как и я был в своей жизни». А размышляя о том, что пришлось им пережить в эти непростые для обоих годы, отмечал: «Конечно, вы перестрадали немало, но все это вознаградится. Да и вообще, ваш твердый характер поможет вам в будущем». Эти слова глубоко запали в душу молодого диакона, и всей своей последующей жизнью он подтверждал, насколько прав был его духовный наставник.
Алексей Дьяконов,
кандидат богословия, преподаватель Нижегородской Духовной семинарии
При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.