21 ноября 1875 года в селе Никологорском Вязниковского уезда Владимирской губернии в семье псаломщика Евдокима Восторгова родился сын Николай. Через 125 лет на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви Николай Восторгов был прославлен как священномученик.
Он получил образование во Владимирском духовном училище. По окончании служил псаломщиком в Николаевском храме на погосте Горицы. Сохранилась рукопись, где священномученик Николай (Восторгов) описал свое детство и горицкий период жизни. Именно она легла в основу материалов брошюры, изданной Навашинским духовно-просветительским центром. С воспоминаниями отца Николая вы сможете познакомиться в ближайших номерах нашей газеты.
В 1915 году Николай Евдокимович был рукоположен во диакона и направлен в село Дедово Муромского уезда. Там он прослужил до 1927 года, в апреле этого же года был рукоположен во священника к церкви села Голянищева. Через год отец Николай переехал в село Чулково Вачского района Нижегородской области и прослужил здесь до своего ареста.
В середине июля 1929 года местные власти объявили священнику, что он будет непременно выселен из церковного дома. Прихожане, однако, выразили протест против беззаконных действий властей, тем более что дом священнический был построен самими крестьянами, и они подали прошение с ходатайством не выселять батюшку. Власти расценили эти действия как бунт народа и в начале августа арестовали священника и вместе с ним двух крестьян, заключив их в тюрьму в городе Муроме.
22 августа следователь вызвал священника на допрос. Ответ отца Николая был таков: «Я занял дом при церкви, который до меня так же был занят священником Миролюбовым, которого я сменил. Этот дом по договору от 1928 года находится в арендном пользовании как церковный. По мнению же церковного совета и других прихожан, этот дом является собственностью общества, так как его строили прихожане церкви с помощью бывшего владельца сундучных мастерских Тулупова.
На площади около церкви еще до моего приезда в Чулково был поставлен турник для спортивных упражнений молодежи. Весной 1929 года около церкви были поставлены ворота для игры в футбол.
Со стороны прихожан приходилось слышать некоторые недовольства и заявления, что турник и ворота поставлены не у места, тем более были случаи, что игра производилась во время церковной службы и шум и крики мешали службе. Недели через две-три после того, как были поставлены столбы, намечалось общественное собрание, которое, видимо, не состоялось. Из числа явившихся на собрание женщин, около тридцати, начали выдергивать столбы и турник. Я видел это из окна своего дома, но из дома не выходил и не знаю, кто именно ломал ворота и турник, а также не видел ни одного мужчины. Может быть, мне не было всех видно, так как ворота стояли по другую сторону церкви от моей квартиры.
Я лично не выходил из дома и ни о чем ни с кем не говорил, так как собрание собиралось общественное и мне туда идти было незачем. После разговоров по этому поводу я ни с кем не вел. Не помню, когда точно, но до случая ломки футбольных столбов и турника у меня был повыдерган лук, посаженный в огороде. После того как изломали ворота и турник, женщины подходили к нашему дому и спрашивали, верно ли, что у нас повыдерган лук. Моя жена ответила, что верно, выдергали. На вопрос «кто?» жена моя ответила, что не знает, но предполагает, что, видимо, пионеры.
При хождении с молебнами по селу Чулкову 14 и 15 июля у некоторых граждан приходилось несколько и посидеть, так как некоторые угощали, но у кого именно, всех не припомню; разговора о выселении меня из дома не было. В каких домах мне задавали вопросы, правда ли, что меня выселяют из дома, я сейчас забыл, но такие вопросы были.
После объявления о моем выселении из дома со стороны председателя сельсовета я ходил к церковному старосте, а к председателю церковного совета ходила моя жена. После того как я пришел в сельсовет с церковным старостой, насколько помню, председатель церковного совета был уже в сельсовете. Разговоров между нами никаких не было, а оба они заявили председателю сельсовета, что выселяться батюшке они не разрешают. Я ушел из сельсовета один, а после вскоре на площади около церкви мимо сельсовета к моему дому подошла толпа женщин.
Церковный староста и член церковного совета заходили ко мне, чтобы я написал им заголовок приговора. Я им написал заголовок такого содержания: церковный дом, занимаемый священником, строился трудами верующих и снят по договору от 1928 года».
После допросов отец Николай и крестьяне были освобождены до суда под подписку о невыезде из села. 23 сентября следствие было закончено. Отца Николая обвинили в том, что он, «не имея официальных извещений о выселении из занимаемого им бывшего церковного дома, при хождении с молебнами по селу обращался с жалобами и за защитой к населению, подстрекал председателя церковного совета и церковного старосту к созыву собрания по вопросу о его выселении и, не получив разрешения на созыв собрания верующих, посылал созывать на собрание население, в результате чего и явился организатором общественного беспорядка, который мог бы вылиться в террор над партийно-советскими работниками; руководил сбором подписей, редактировал и писал заявления».
20 ноября 1929 года Особое совещание при коллегии ОГПУ приговорило отца Николая к трем годам заключения в лагерь, а двоих крестьян — к шести месяцам лишения свободы. Священник был заключен в 4-ю роту Соловецкого лагеря на Большом Соловецком острове. Вскоре после прибытия в лагерь он заболел тифом и был помещен в лагерную больницу.
Священник Николай Восторгов скончался в центральной больнице Соловецкого лагеря особого назначения 1 февраля 1930 года.
Публикацию по материалам книги игумена Дамаскина (Орловского) «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века» подготовила Надежда Муравьева
Опубликовано в № 14 (74) газеты «Ведомости Нижегородской митрополии» за июль 2015 года (с. 10-11) в рамках проекта конкурса «Православная инициатива – 2015».
При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.