Священномученик Николай Троицкий (1885 – 1937)

Священномученик Николай родился 14 ноября 1885 года в селе Лобаски Лукояновского уезда Нижегородской губернии. На четвертый день после рождения, 18 ноября, он был крещен в честь святителя Николая, Мирликийского чудотворца, в местном Богоявленском храме, где служил его отец — иерей Алексей Григорьевич Троицкий. Дед и прадед Николая также были священнослужителями. В Нижегородской епархии именно этот священнический род Троицких известен с 1805 года.

У сельского священника Алексея Троицкого и его жены Ольги Флегонтовны было восемь детей. Семья их отличалась строгим укладом жизни. Когда Николаю было девять лет, его отец овдовел, и воспитанием детей занимались родственники и старшие братья с сестрами.

После окончания трех классов церковно-приходской школы отец определил Николая в уездное Починковское Духовное училище, где он учился в течение четырех лет. В 1903 году он поступил в Нижегородскую семинарию, но уже на следующий год по собственному прошению был уволен из нее. У семинариста Николая Троицкого было две причины для совершения этого шага: одна личного характера — нехватка средств в семье, другая внешняя — общий упадок интереса в обществе к духовной школе и призыв интеллигенции быть ближе к православному народу, разделив его участь. По воспоминаниям его прихожан и родственников, молодая пылкая душа Николая, не умудренная житейским опытом, поддалась на искушение жизненных обстоятельств.

20 октября 1904 года Николай Троицкий был определен на должность псаломщика в село Холостой Майдан Арзамасского уезда, где в это время работал учителем его старший брат Александр Алексеевич Троицкий.

2 февраля 1907 года он обвенчался в Троицкой церкви села Борисово Поле Нижегородского уезда с дочерью местного диакона Иоанна Вадова. Будущей матушке, невесте Елизавете Вадовой, было всего 19 лет. Впоследствии у них родились четыре сына и дочь: в 1909 году — Вениамин, на следующий год — Антонин, в 1914 году родился Леонид, спустя два года Сергей, а в 1923 году дочь Людмила.

6 февраля 1908 года Николай Троицкий был определен псаломщиком в Свято-Троицкую церковь села Исаково Васильевского уезда. 1 ноября 1910 года Николай Алексеевич был рукоположен в сан диакона с назначением служить на месте своего свекра — диакона Иоанна Вадова в селе Борисово Поле.

В ноябре 1912 года молодой диакон был переведен на службу в Крестовоздвиженскую церковь села Быдреевка Семеновского уезда. Начиная с 18 июня 1913 года он стал служить на новом приходе — в Христорождественской церкви села Вершинино Васильсурского уезда.

После революционных событий 1917 года семья диакона Николая Троицкого перебралась в старинный уездный город Арзамас, известный благочестием своих жителей и многочисленными храмами с монастырями.

В феврале 1920 года в Нижегородской епархии была учреждена кафедра епископа Арзамасского, на которую был определен участник Всероссийского церковного собора 1918 года, вдовый протоиерей Михаил Кудрявцев. Несмотря на богоборческую политику властей, епископ Михаил сумел организовать и наладить церковную жизнь в Арзамасе на правах автономной епархии. Первоначально его резиденция размещалась в центре города на территории Спасского мужского монастыря, а после его закрытия он проживал в Понетаевском женском монастыре.

В 1923 году диакон Николай Троицкий был рукоположен епископом Михаилом в сан священника и определен настоятелем арзамасской Владимирской (Зосимовской) церкви, где прежде он служил в качестве диакона. В соответствии с новым советским законодательством батюшке пришлось наряду с прямыми пастырскими обязанностями заниматься и вопросами сохранения своего храма и общины. Еще летом 1918 года в Арзамасе был создан Отдел по отделению Церкви от государства, которому предстояло в короткие сроки описать имущество всех приходских храмов и монастырских церквей в уезде. В одном только городе находилось 28 храмов и 3 часовни. Впоследствии, после получения подробной информации о церковных ценностях и святынях, в 1922 году здесь, как и по всей стране, развернулась трагическая кампания по их изъятию.

В 1923 году отец Николай, как настоятель храма, должен был зарегистрировать свой приход и не допустить его закрытия под предлогом того, что в Арзамасе достаточно других церквей. Кроме того, в Арзамасе первоначально получило широкое распространение обновленческое движение, и отец Николай старался не позволить местным обновленцам захватить храм. В этом ему всячески содействовали прихожане, которые полюбили своего нового пастыря.

Проживал отец Николай рядом со своим старинным храмом, в церковном доме на его территории. Служил он часто и ревностно. Но городские власти всячески стремились сократить количество действующих храмов.

Через пять лет, в июне 1928 года, развернулась кампания по ликвидации приходов. «…Ввиду того, что никакие интересы верующих от закрытия церквей не пострадают, ибо закрываемые храмы религиозными общинами почти не ремонтируются, постановили закрыть 7 религиозных общин и 11 культовых зданий». В числе ликвидируемых общин оказался и приход отца Николая, прихожане которого были приписаны властями к Рождественской церкви.

Несмотря на постановление местных органов власти, батюшка продолжал служить в своем приходе еще в течение полугода, хотя осознавал, что в любой момент это могло послужить поводом для его ареста и гонений его семьи.

Фактическая ликвидация семи приходов в Арзамасе произошла только после выхода в Москве 21 января 1929 года постановления ВЦИК. Весной этого же года в Арзамасе начала действовать специальная комиссия по осмотру подлежащих закрытию церковных зданий и по реализации церковного имущества, которая закончила свою деятельность только в ноябре. По решению данной комиссии здание Владимирской (Зосимовской) церкви следовало разобрать на кирпич, а иконостас, представлявший собой значительную художественно-историческую ценность, члены комиссии постановили разобрать и отправить в музейные фонды в Москву. Все эти события происходили в присутствии отца Николая, который после закрытия церкви практически остался без прихода, так как в Рождественской церкви, куда определили его прихожан, священнических вакансий не было, в ней продолжали служить другие пастыри. В силу сложившихся обстоятельств, начиная с 28 января 1929 года, отец Николай Троицкий стал служить на новом приходе, в селе Ревезень Перевозского района.

Видя агрессивный настрой советской власти по отношению к Церкви, отец Николай и его жена очень тревожились за настоящее и будущее своих детей. Елизавета Ивановна иной раз пыталась уговорить мужа оставить службу пастыря и, как иные священнослужители, начать другую жизнь, что, возможно, в дальнейшем спасет их от гонений и репрессий, но отец Николай неизменно отклонял такую возможность. Своим детям и жене он отвечал: «Я не могу пойти на это. Это не только наша судьба, а судьба Церкви, православного общества, прихожан. Бросить службу означает предать Церковь, верующих и верящих в Церковь людей».

Родителям приходилось все реже брать детей с собой в храм на службу. Вынужденное, пусть даже частичное, отлучение детей от Церкви ради их же спасения очень расстраивало отца Николая. Он сильно переживал, испытывая чувство вины, упрекая себя за нерешительность, и в ежедневных молитвах просил у Господа прощения за это. Матушка Елизавета уговаривала его не терзать себя, а сама, в отсутствие мужа, обливалась слезами и также много молилась.

В дальнейшем эти переживания переросли в опасения за жизнь детей и всех близких. Сам отец Николай, уповая на помощь и волю Господа, был готов к любым поворотам судьбы, но очень страдал от того, что это касалось его родных и его прихожан.

Служение отца Николая в Сретенской церкви села Ревезень продолжалось в течение девяти лет, но и здесь преследования священника продолжались и усиливались. Даже простое общение с ним было опасным как для самого отца Николая, так и для простого верующего крестьянина, если оно происходило не в церкви. Каждая проповедь или слово сельского пастыря по доносу могли закончиться арестом. В этих условиях отец Николай оставался несломленным, неозлобившимся, утешителем для всех, кто общался с ним, чем быстро завоевал любовь и доверие своих новых прихожан.

Приход в Ревезени был многочисленным и благочестивым. Крестьяне в благодарность за истовое служение в их храме всячески старались отблагодарить отца Николая. Несмотря на свое небогатое положение, они смогли обеспечить своего батюшку и его семью небольшим хозяйством, предоставив ему в собственность дом, корову и другое имущество.

В совокупности все существующие тогда налоги, как для крестьян, так и для священнослужителей превышали реальные доходы жителей села. Налоги с духовенства и их семей взимались в первую очередь, и тогда пастыри обращались к своим прихожанам, и всем миром собирали необходимую сумму. Но ситуация сильно изменилась с началом принудительной коллективизации и индустриализации в стране.

В случае неуплаты налогов священников судили как сознательных вредителей, подрывающих индустриализацию, и ссылали в ссылку или в лагеря. Сроки уплаты исчислялись часами, а дальше незамедлительно следовали санкции. Спустя всего полгода после того, как отец Николай стал служить в Сретенском храме, он уже числился среди недоимщиков налогов.

Но первый его арест не был связан с неуплатой налогов. На святочной неделе, 14 января 1930 года, он был арестован по подозрению в агитации против безбожников и отправлен в Арзамасскую тюрьму. Узнав об аресте своего пастыря, жители выступили в его защиту, опровергая все выдвинутые против него обвинения, и через четыре дня, по постановлению уполномоченного Арзамасского окружного отдела ОГПУ, отец Николай был освобожден, а дело по данному обвинению прекращено.

Однако гонения и притеснения со стороны местных сельских властей в адрес священника не прекращались. 4 сентября 1930 года отец Николай подал заявление во Всероссийский центральный исполнительный комитет на имя Калинина, из первых строчек которого следует, что это второе его обращение. Первое аналогичное заявление было направлено еще в апреле, в нем священник сообщал о том, что сельский совет по решению Вадского финансового отдела изъял у него собственный дом, двор, корову с телкой и личное имущество семьи за неуплату подоходного налога в размере 189 рублей. При этом отец Николай писал, что в течение одного часа он сразу же сумел уплатить почти половину требуемой суммы, а уплату оставшейся части просил Финансовый отдел рассрочить на несколько дней. Но, не желая присутствия священника в Ревезени, представители власти все арестованное имущество отца Николая сразу распродали, надеясь на то, что, оставшись без крова, он прекратит службу и уедет из села.

Верующие крестьяне, любящие своего батюшку, вновь ходатайствовали о немедленном возвращении отцу Николаю его дома и имущества, как его личной собственности. После конфискации семью батюшки из шести человек приютила в своем доме одна верующая престарелая женщина, сыновья которой погибли в Гражданскую войну. Жили Троицкие очень бедно, фактически только на подаяния прихожан.

По совету прихожан, получив отказ от районных властей, надеясь на справедливость, отец Николай, не желая оставлять свою паству, дважды обращался с жалобой во ВЦИК к товарищу Калинину, а финотдел вновь ежемесячно требовал от священника все новых налогов.

10 мая 1934 года младший сын отца Николая Сергей обвенчался с дочерью священника из соседнего села Шпилево иерея Александра Страгородского. Мария Страгородская и ее отец являлись близкими родственниками Патриарха Сергия, и любое общение с представителями этой фамилии всегда было под пристальным надзором НКВД. Желая счастья своим детям, отец Николай благословил этот брак, хотя прекрасно понимал, что никто из его сыновей не сможет продолжить его священническую династию. Родство этих двух нижегородских священнических династий впоследствии, спустя три года, будет использовано в качестве обвинения на следствии сотрудниками НКВД.

Осенью 1937 года происходили массовые аресты священнослужителей и верующих мирян. В Перевозском районе среди первых 1 октября был арестован благочинный Александр Страгородский, а спустя десять дней, в ночь с 20 на 21 октября, сотрудники Перевозского отделения НКВД арестовали отца Николая Троицкого и других пастырей. При аресте у священника изъяли личную переписку, иерейский серебряный крест и серебряную богослужебную утварь для причастия на дому.

Основным обвинением против арестованных было участие в церковно-фашистской шпионско-диверсионной подпольной организации, созданной Преосвященным Феофаном (Туляковым), митрополитом Горьковским.

По материалам следственного дела якобы именно Александр Страгородский привлек отца Николая к антисоветской деятельности. Практически формальное следствие длилось чуть больше месяца. 11 ноября все арестованные были приговорены Тройкой НКВД к расстрелу. При пересмотре данного дела было установлено, что в результате применения незаконных методов дознания на предварительном следствии священник Александр Страгородский оговорил в 1937 году себя и других лиц, но в ходе дальнейшего расследования отказался от своих показаний.

На допросе 24 октября отец Николай отверг все выдвинутые против него обвинения, а также не высказывался в адрес других подследственных. В качестве лжесвидетелей против него выступили председатель местного колхоза и диакон, с которым он служил в Ревезени.

— Вы арестованы как активный участник контрреволюционной организации, руководимой попом Страгородским, признаете ли себя в этом виновным?

— Виновным себя в этом не признаю.

— Следствием установлено, что вы вовлечены в контрреволюционную организацию Страгородским в 1936 году, признаете ли себя в этом виновным?

— Ни в какой контрреволюционной организации я не состоял.

— Скажите, в какое время 1936 года вас посещал Страгородский и причину его посещения и, наоборот, вы Страгородского?

— 22 мая 1936 года у меня был Страгородский, которого я пригласил на престольный праздник [в этот день Святая Церковь празднует перенесение мощей святителя и чудотворца Николая — прим. ред.], кроме него у меня никого не было в это время. Я Страгородским был приглашен на праздник, 27 сентября, где также кроме меня у Страгородского никого не было. В 1937 году я Страгородского пригласил к себе в гости 22 мая, а он меня пригласил 28 сентября.

— Посещая Страгородского и, наоборот, вас Страгородский, что он вам говорил о поставленных перед ним задачах митрополитом Туляковым?

— Во время моего посещения Страгородского и им меня, никаких разговоров о поставленных задачах митрополитом Туляковым перед Страгородским не было, и вообще Страгородский мне ничего не говорил о своей поездке к митрополиту Феофану.

— Скажите, какие антисоветские суждения вы высказывали 28 сентября 1937 года на квартире Страгородского, касаясь конституции?

— В это время я действительно был на квартире Страгородского, но никаких антисоветских суждений, в частности о конституции и вообще я не высказывал.

11 ноября Тройка НКВД приговорила иерея Николая Троицкого расстрелу. 20 ноября он был расстрелян и погребен в общей безвестной могиле.

Спустя годы младшая дочь отца Николая Людмила рассказывала со слов матушки священника, что ее отец незадолго до смерти смог передать из тюрьмы записку, в которой были такие слова: «Все оговор и лжесвидетельство. Скоро суд. На все воля Божья. Больше беспокоюсь за вас. В крайнем случае, уезжайте к брату. Христос с Вами. Надеюсь, что увидимся». Это было последнее благословение отца Николая своим родным и детям перед началом его пути на голгофу, куда он взошел без всякого страха, совершая самопожертвование ради Веры в вечную жизнь со Христом.

Память сщмч. Николая 20 ноября.

Цитируется по книге «Жития святых, новомучеников и исповедников Земли Нижегородской». — Нижний Новгород, 2015. Авторы-составители: архимандрит Тихон (Затёкин), игумен Дамаскин (Орловский), О.В. Дёгтева.