В ближайшее время состоится годовое епархиальное собрание, на которое соберутся все клирики Нижегородской епархии во главе с правящим архиереем архиепископом Нижегородским и Арзамасским Георгием. Накануне этого собрания мы встретились с секретарем Нижегородской епархии митрофорным протоиереем Игорем Пономаревым, чтобы подвести итоги года и побеседовать о непростом поприще священнослужителя.
— Отец Игорь, позвольте начать с разговора о годовом епархиальном собрании, которое должно состояться в ближайшее время. В чем цель его работы?
— На этом собрании архиерей зачитывает свое послание по итогам года, в котором, в частности, звучат выводы о проделанной работе. Согласно им владыка ставит перед священнослужителями, руководителями отделов епархии задачи на предстоящий год, с тем чтобы положительные результаты сохранить и приумножить, а по иным внести требующиеся исправления. В целом годовое собрание дает каждому руководителю отдела, каждому благочинному, священнослужителю и настоятелю понимание, как на своем месте, выполняя возложенное задание, совершенствовать себя и максимально создавать те условия, которые будут полезны ему и тем людям, с которыми он работает и для которых служит. Такие собрания очень полезны и дают возможность священнослужителям и правящему архиерею общаться друг с другом и улучшать результаты своей работы год от года.
— Будучи секретарем епархии, как вы оцениваете ее деятельность в настоящее время?
— Я являюсь секретарем Нижегородской епархии в течение небольшого периода — всего лишь пятый год. И могу оценить деятельность не всей епархии, а епархиального управления, которым непосредственно руковожу. Сама епархия по благословению правящего архиерея имеет различные подразделения и структуры, которые выполняют возложенные на них функции. В их сферу деятельность входит образование, связь с военными организациями, пенитенциарными заведениями — исправительными учреждениями, которые окормляют наши священники, а также взаимодействие с молодежью. Епархия имеет юридический, общественный, имущественный отделы, бухгалтерию, отдел кадров, хозяйственную часть. Основные функции выполняет канцелярия, которая занимается документооборотом, принимает входящую корреспонденцию, рассылает указы и распоряжения, подписанные правящим архиереем, циркулярные письма благочинным и священнослужителям. В целом правящий архиерей хорошо оценивал работу, проводимую епархиальным управлением, хотя с его стороны есть, конечно, и замечания. Обычно на годовом епархиальном собрании владыка просит всех „подтянуться“, проанализировать свою деятельность и исправить допущенные ошибки.
— Как, на ваш взгляд, складывается взаимодействие Нижегородской епархии с властными структурами и широкими кругами общественности?
— Очень активно, особенно с приходом на Нижегородскую землю владыки Георгия. Как известно, 2 февраля исполнилось семь лет с тех пор, как он пребывает у нас. Владыка успешно наладил связь со структурами полпредства президента РФ в ПФО, с правительством Нижегородской области, городскими структурами, а также подразделениями всех районных центров области. Такая взаимосвязь помогает представителям епархии налаживать церковную жизнь и в Нижнем Новгороде, и в районах области, общаясь непосредственно с главами администраций, руководителями местного самоуправления, отделами образования на местах. Мы совместно с представителями власти различных уровней, а также широкими общественными кругами решаем насущные вопросы, и положительные результаты сотрудничества налицо. Среди них, в частности, построенные по благословению владыки храмы, в том числе в исправительных учреждениях, часовни в воинских частях, восстановленные монастыри, число которых в нашей епархии с приходом владыки Георгия значительно увеличилось. Многие храмы в городе и области находятся в процессе строительства, в частности Казанский храм на Зеленском съезде около Нижегородского кремля.
— Много ли исторических зданий храмов и монастырей еще не возвращено епархии?
— Определенное количество храмов и монастырей требуют к себе внимания. Среди них можно выделить несколько групп. Первая — это монастыри, которые практически стерты с лица земли. Например, Крестовоздвиженский монастырь в Марах, расположенный в селе Вазьянка Спасского района. Сегодня рассматривается вопрос о его воссоздании. Прежде всего, мы обязательно построим там часовня в память о монастыре, которая даст толчок к его восстановлению.
Вторая группа — это обители, которые находятся в ведении различных структур и организаций. К примеру, Понетаевский монастырь, которым сейчас владеет министерство здравоохранения, поскольку в его зданиях находится интернат для инвалидов. Для того чтобы освободить здания монастыря, нужно построить новые, сегодня таких возможностей у епархии нет. Хотя мы пытаемся изыскать их и на федеральном уровне, и на областном, обратить внимание на эту проблему. Ведь по закону как памятник архитектуры, принадлежавший ранее Русской Православной Церкви, монастырь должен быть возвращен ей безвозмездно. Но мы должны думать и о тех людях, которые там сейчас живут и нуждаются во внимании и уходе — Церковь всегда была небезучастна к нуждам страждущих и занималась благотворительностью.
Третья категория — те монастыри, которые уже переданы епархии, но требуют восстановления и воссоздания первоначального вида. Последнее необходимо, потому что это памятники архитектуры регионального или федерального значения, и есть ряд условий, необходимых для их восстановления. На это требуется, конечно, много средств и времени. Сейчас активно восстанавливаются Флорищева пустынь, Спасский Высоковский монастырь в Ковернинском районе, да и в тех монастырях, которые находятся в Нижнем Новгороде, — Благовещенском, Печерском — до настоящего момента проводятся реставрационные работы.
Сегодня в епархии 15 монастырей: 8 мужских и 7 женских. Конечно, образцом восстановления и благолепия является Дивеевский монастырь, причем во всероссийском масштабе. Очень активно за прошедшие два года восстанавливался Макарьевский монастырь. Владыка Георгий приложил к этому много усилий и нашел людей, которые выделили необходимые средства на воссоздание той красоты, которую видели наши предки.
— Каково, на ваш взгляд, оптимальное число храмов в Нижегородской епархии?
— Оно должно быть большим, это однозначно — храмов и священников не хватает. Но храмы, которые сегодня действуют, выполняют свою роль: люди имеют возможность в них помолиться и принять участие в церковных таинствах. Вместе с тем в Нижнем Новгороде существует проблема с неравномерным расположением храмов: в верхней части города их много, при этом большинство населения живет в заречной части. Я думаю, что в Нижнем Новгороде необходимо построить еще 25–30 храмов, учитывая уже существующее количество. У нас имеются обращения от населения, особенно так называемых спальных районов и микрорайонов, направленные в адрес правящего архиерея с просьбой построить новые храмы или восстановить те, которые были разрушены. Например, на Автозаводе, можно смело утверждать, сегодня не хватает порядка десяти храмов, в Приокском районе и Кузнечихе — порядка пяти-десяти храмов. Они могут быть разными: одни — большими, вмещающими до тысячи человек, другие — менее вместительными, рассчитанными примерно на 300–500 прихожан.
Что касается Нижегородской области, там неравномерность расположения храмов еще больше. Мы знаем, что до революции практически в каждом селе и районе был храм, но в ХХ веке многие из них были разрушены. На их месте, кстати, благочинные епархии ставят кресты с надписью о том, что когда-то здесь стояла церковь. Важно, чтобы люди помнили об этом и относились с почтением к этому месту. Как мы знаем, население области в последнее время уменьшилось, но жизнь меняется, пройдет, может быть, 20–30 лет, и народ, в том числе при поддержке различных государственных программ, потянется в районы и будет вновь обживать эти земли. А на Руси существовала традиция: новое поселение начиналось со строительства храма. Там, где есть храм, там Господь, а значит, жизнь, а где нет храма — нет жизни. Мы часто наблюдаем такую закономерность: оттуда, где нет храмов, люди уходят.
— Много ли неофитов сегодня приходит в Церковь?
— Желание соприкоснуться с церковной жизнью возникает у многих. Это вызвано прежде всего недавним информационным голодом: люди не знали или не понимали, что такое церковная жизнь. Та духовная литература, которая сегодня издается, причем большими тиражами, ранее была недоступна. Библия, настольная книга каждого христианина, отсутствовала в магазинах, ее покупали с большими трудностями.
Люди не знали о жизни святых, а это важный фактор в церковном воспитании — знание о жизни тех людей, которые создавали православие и сохраняли его в тяжелых условиях, которые остались в истории человечества, заслужив добрую память потомков. Это видные общественные и культурные деятели, политики, философы, простые миряне.
Знакомясь с их жизнеописанием, наши современники видят пример для подражания: они такие же, как и мы, но совершили христианский подвиг, который заставляет задуматься последующие поколения. Исполнять все заповеди блаженства, оставленные Христом нам в наследие как руководство к действию, не так просто. А пример жития святого, который был таким же, как и все, но, проявив определенные качества, совершил подвиг, вдохновляет людей. За таким человеком хочется пойти, и люди сегодня к этому тянутся, им этого не хватает, особенно после длительного советского периода, когда мы имели идеологию, но не имели подчас крепкого внутреннего духовного стержня.
Помню, как в школе нам преподавали литературу под определенным углом зрения: в произведениях великих русских классиков наше внимание обращали на те страницы, которые настраивали на жизнь сегодняшнюю, но не будущую. Навязывалась официальная идеология, и ребенку сложно было осознать, какой глубины мысли вкладывали в свои произведения авторы, люди, воспитанные в православной традиции и отображавшие в них богатейший духовный мир. Грехопадение и самоубийство Анны Карениной, например, трактовалось однозначно с сочувствием: ее выдали за старого мужа, и от этого все ее страдания. При этом в тени оставался подвиг христианского терпения ее мужа. Но говорить об этих вещах можно было только на кухне, в обществе об одном говорили, а о другом умалчивали.
— А как вы пришли в Церковь и стали священником?
— Мой папа был священнослужителем. В 60-е годы, когда он служил, были гонения на Церковь, и я их ребенком ощущал. Я видел, как папа из-за этого переживал, но говорил, что все равно наступят времена, когда отношение к Церкви изменится. Как все советские дети, я окончил десятилетку, потом пошел в армию отдавать долг своей Родине, как тогда было положено. Папа хотел, чтобы после армии я поступал в духовную семинарию, но мне хотелось учиться в светском учебном заведении. Я видел себя хорошим специалистом, мечтал быть архитектором, но не поступил в институт, может быть, и потому, что отец был священником, тогда на это обращали внимание. Я окончил техникум и после этого уже поступил в семинарию, поскольку желание быть священником у меня тоже было: я часто бывал у папы на приходе в селе Румянцево Дальнеконстантиновского района Нижегородской области и прислуживал ему в алтаре, читал часы и шестопсалмие. Мой папа прослужил на этом приходе девять лет, и я после него еще девять.
— Наверное, это было непросто в те времена…
— Конечно, гонения были — не только на высоком
уровне, но и со стороны местной администрации. Запрещалось вне храма крестить детей, отпевать усопших, совершать молебны — это можно было делать только в храме и в пределах храмовой ограды. Все остальное было наказуемо, вплоть до отправления за штат. Если священник крестил младенца на дому и об этом узнал совет уполномоченных по делам религий, его запрещали в служении. Тогда, как известно, и епископы подчинялись этому совету, который отслеживал деятельность священников. Государственно-атеистическая машина была жестокой и раздавливала того, кто попадал под ее каток.
— А приходилось ли вам позже, в годы оттепели, встречаться со своими гонителями?
— Уже в конце 80-х в отношениях Церкви и государства все было иначе. Праздник тысячелетия крещения Руси отмечала уже вся страна, это было совместное церковно-государственное деяние. Когда-то я по два часа просиживал у кабинета главы Дальнеконстантиновского района, ждал приема, а в начале 90-х годов он меня уже сам встречал на улице со словами приветствия.
Я считаю, что это не вина тех людей — система была такая, что заставляла их идти на сделку со своей совестью. Многие из них осознали свой грех, многие позже извинялись и сейчас тянутся к Церкви, пытаются вести церковный образ жизни. Хотя были и оголтелые атеисты. Знаете, у некоторых из тех, кто был строгим коммунистом на трибуне, я тайно крестил детей, ходил к ним огородами под покровом ночи. Если бы об этом узнали, эти высокие партийные чиновники сразу же все потеряли бы.
— Что бы вы пожелали тем, кто выбирает для себя путь священнослужения?
— Оставаться верным до конца избранному пути и Богу. Если этого не делать, все в жизни можно потерять — и внутри себя, и вокруг. Когда кандидат в священники подает прошение на имя правящего архиерея о желании принять сан диаконства или священства, после благословения архиерея и утверждения ставленнической комиссии он подписывает присягу. В ней указан круг обязательств, главное из которых — оставаться верным Церкви Христовой, правящему архиерею и исполнять все возложенные обязанности на протяжении священнослужения чинно и добросовестно. Я бы пожелал, чтобы священнослужители не забывали об этой присяге, которая дается один раз и на всю жизнь, и оставались верными Церкви и самому Христу, Который ее возглавляет. Пожелал бы обязанности, которые возлагаются на священника обществом и Самим Христом, выполнять добросовестно и с ответственностью. Ибо придет время, и за все исполненное придется отвечать и перед людьми, и перед Богом. И конечно, важно любить людей, как Господь нам заповедал. И молодым священникам, и тем, которые прослужили немало лет, и самому себе я пожелал бы оставаться священнослужителем, за которым люди готовы были бы пойти, которому бы они верили и которого любили бы, с которым всегда готовы были бы нести Христово знамя, до скончания века своего с надеждой на будущую жизнь, обещанную нам Христом.
Беседовала Светлана Высоцкая