В просветительском центре «Логос» стартовал новый проект, реализуемый совместно радио и телекомпанией «Образ». Наши коллеги встречаются в эфире с самыми разными медийными персонами — нижегородцами и гостями Нижнего Новгорода, беседуя с ними о вере, Боге и духовных ценностях. Гостем первой вышедшей в свет передачи проекта «Верую» стал руководитель фотослужбы пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси, клирик храма мученицы Татианы при МГУ иерей Игорь Палкин. А мы знакомим читателей с фрагментами этой беседы.
— Отец Игорь, вы пишете: «Я сменил гитару на фотоаппарат, попал в газету «Татьянин день» как фотограф, там и остался». Крестились вы в 1996 году, когда вам было 23 года. А желание стать священником пришло к вам во время службы в армии. Служба, служение, послушание — лично для вас это одно и то же или нет?
— Служить мы стараемся, в первую очередь, Господу, а из этого уже вытекает все остальное. Когда я пришел в Церковь, мне казалось, что все хотят быть священниками. Потом, конечно, оказалось, что это не так, но для меня сомнения не было. Это был сознательный выбор.
— Это было время духовного подъема. А сейчас в России, как вы думаете, создана атмосфера, чтобы высокопоставленные люди действительно служили своей стране?
— Атмосфера создается не извне, а внутри человека: если есть внутренний, сердечный настрой служить, если человек понимает свое место в этом мире. Власть — это всегда ответственность перед теми, кто стоит за тобой. Как в Евангелии: «Кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою, и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом» (Мк 10:41). Поэтому у начальников, руководителей огромная ответственность перед теми, кем они руководят. Ни время, ни жизненные обстоятельства не могут быть главными в этом жизненном выборе. Если каждый будет ответственно выполнять свою работу, стараться выстроить правильные связи с коллегами, помогать в том, простом, что доступно каждому, и атмосфера будет соответствующая.
— Вы говорили: «Если путь к хорошей фотографии лежит через обман, через обиду, то я не буду делать эту фотографию». Были ли такие истории, когда сделанный снимок вызывал отрицательные эмоции?
— Можете подумать, что я ухожу от ответа, но я такого не помню. Были вещи, которые я просто не снимал. Когда, как бы сейчас сказали, мог получиться хайповый кадр. Мы снимаем «символический реализм», потому что то, что происходит в Церкви, имеет глубокое символическое значение. Мы стараемся эти символы подчеркнуть, и в этих символах, в том стремлении, которое есть в церковной жизни, нет места оскорблению человека. Конечно, когда мы ходим в храме, мы можем кого-то смутить, направляя объектив — тогда я не снимаю.
— Как, по-вашему, должен регулироваться вопрос со съемкой в храме?
— Во-первых, нужно проявлять деликатность по отношению к присутствующим, во-вторых, этот вопрос определяется церковной необходимостью. Все, что происходит на Патриарших службах, благословлено священноначалием, потому что это значимые события не только для Церкви, но и для государства. Мы там присутствуем и фиксируем событие, и человек, идущий на богослужение, понимает, что там будет пресса. Если это обыкновенное, будничное богослужение, куда люди приходят, не ожидая увидеть фотографа, это другой вопрос. Я так не снимаю. Для меня лично не очень понятно, зачем это делать. Если на приходе все фотографа знают, доверяют ему, знают, что ничего такого, из-за чего может последовать негатив, он не выложит, то проблемы нет.
— Когда вы убираете камеру, каким вам видится наш Патриарх?
— Патриарх Кирилл очень симпатичный человек. В личном общении, когда нет официальности, это добрый хороший собеседник, очень эрудированный, люди очень открываются перед ним. Такие моменты не всегда уместны для съемок, но когда мы это фиксируем, это большая удача для нас.
— Вы когда-нибудь видели слезы на глазах Патриарха?
— Видел. Когда он молился во время пандемии перед иконой «Умиление» в Елоховском соборе, когда оказалось, что нужно закрывать храмы, люди умирали. Серафимо-Дивеевскую икону возили крестным ходом вокруг Москвы. И Святейший слезно молился за всех нас.
— Вы принимали самое активное участие в создании выставки «Литургия с Патриархом». В чем вы видите ее особенность?
— Я не единственный ее автор, на выставке представлены работы фотографов пресс-службы Патриарха. Для меня эта выставка важна как наиболее ясно и полно выражающая смысл служения Предстоятеля Богу, Церкви Христовой и народу. Мы привыкли, что литургия — нечто привычное, а ведь она занимает центральное место в служении Патриарха, все остальное вырастает из нее и ею же завершается. И визуально показать величие Божественной литургии проще всего через служение Святейшего Патриарха.
— Как сейчас привлечь молодежь в церковь?
— Никого ни к чему нельзя привлечь механически. А если можно, то результат не будет долговечным, потому что это разновидность манипуляции. Можно привлечь человека, если он в твоих поступках, делах, словах увидит правду — тогда он поверит. Единственная возможность привлечь кого-то — быть на своем месте тем, кем ты должен быть.
— Как разговаривать с человеком, который находится в унынии, невоцерковленным человеком?
— За него надо помолиться. Когда нет стремления к поиску Господа, есть что-то другое. Господь каждого человека призывает к Себе. Люди часто путают плохое настроение и уныние, но это разные вещи. Депрессия, плохое настроение может быть по объективным причинам. Уныние — когда человек теряют веру, не хочет жить. Это тяжелое состояние. Бывало в жизни и такое. Преодолеть это можно только с помощью Божией. Мне кажется, одна из самых важных задач, которые нам, священникам, поручает Господь, — утешать людей. А одно из самых частых слов, которые можно встретить в Евангелии, — «Радуйся!» Призывать к радости, утешать — это призвание пастыря. Фотография для людей, которых я знаю близко, которых я могу навещать даже в болезни, — это тоже возможность поднять настроение, возможность человеку увидеть себя победившим.
— Ваша супруга занимается историей Древней Руси. Что вы думаете о современной роли женщины в семье, в обществе, где сейчас многие женщины занимают руководящие роли?
— Когда-то у нас с супругой был договор, что мы все обсуждаем, если же у нас случится принципиальный вопрос, который мы не можем решить, то будем ориентироваться на меня как на главу семьи. Но в жизни ни разу не приходилось прибегать к этому. Мы всегда находили общий язык.
— А с детьми? У вас были проблемы с их верой?
— У нас пятеро детей, и даже внучка уже есть. Божией милостью все они ходят в храм самостоятельно. Мы их убеждали, но не заставляли. Сказать, что мы такие замечательные воспитатели, я не могу, жизнь покажет, что будет дальше, а было ли все так, как надо, это мы узнаем только «там». Не могу сказать, что это была какая-то четкая линия, у каждого из детей был свой период оставления храма. Сейчас старшая дочка вместе с мужем поет в церковном хоре. Вторая тоже замужем, она выбрала профессию кинолога.
— То есть вы за детей спокойны.
— Родители никогда не спокойны за своих детей. Ты всегда переживаешь, молишься за них. У нас есть то, что мы можем делать исходя из своих сил — это дела любви. Например, если младенец кричит, к нему надо подойти, помыть, покормить и так далее; в подростковом возрасте, если он пошел куда-то, надо это перетерпеть, поддержать его. Это и есть любовь, мы отдаем себя в таких случаях. В нашем языке словом «любовь» обозначается практически все, в отличие от древних языков. Надо понимать, что есть доступные виды любви, а есть недоступные, есть те, которые являются даром. Любовь бескорыстная, самоотверженная, когда человек готов просто жизнь отдать, — это дар. Его может не быть, его нельзя купить, нельзя получить механически. Господь кому-то легко дает, а другим, может быть, лишь в конце жизни. Это Его воля.
Беседовали Илья Новиков, Ирина Вдовина. Версия для печати Дарьи Петровой
При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.