В Выксунской епархии в конце октября в рамках большого пресс-тура побывали психологи Игорь и Лариса Ширяевы. Свои впечатления они публикуют в электронном журнале «Интересный мир». «Скажем честно: мы ожидали обычную, немного скучноватую поездку в российскую глубинку, — признаются авторы. — Вместо этого получили яркие впечатления, встречи с интересными людьми и ощущение прикосновения к истинному и бесценному». Особенно запомнилась гостям встреча с протоиереем Михаилом Резиным, настоятелем ардатовского Знаменского собора. О поисках духовных перспектив, о возрождении главного храма его жизни, о поступках людей, приходящих к вере — рассказ священника.
— Так сложилось, что около года мы с женой и пятерыми детьми прожили эмигрантами в Германии, — рассказывает отец Михаил. — Материально жили неплохо. Земля Саарланд, вид на жительство, квартира, машина… Владыка Берлинско-Германский и Великобританский Марк предлагал мне остаться и служить в Германии.
А потом возникло ощущение какой-то нереальности существования: словно не своей жизнью живешь. Неправильной, ложной жизнью. Понимаете, там колбасы много, а душа тоскует по правде. И тогда я задумался о том, чтобы вернуться. В Россию. В лихие девяностые.
Когда меня спрашивают, почему я не остался в Германии тем же священником, например, я отвечаю: там нет духовной перспективы. Но многие не понимают, и мне трудно им объяснить.
Как-то вечером во дворе дома для переселенцев семидесятилетняя немка, только что переехавшая в Германию из России, из Казахстана, задумчиво сказала: «Мне кажется, чтобы найти рай на земле, нужно приехать в Германию. Но если ищешь Царствия Небесного — нужно вернуться в Россию». Вот я о чем! Рай на земле не совпадает с Царствием Небесным! Поэтому я в России, в многострадальной России, где каждый день — война, где каждая ночь — передышка перед боем.
В Германии мы с женой за один год получили на детей такую сумму социальной помощи, которую я здесь, в Ардатове, не заработаю за всю жизнь. В 1992 году Ардатов был грязным захолустным городишком, где мусор и ботву из огорода вываливали прямо на дорогу. Туалетную бумагу невозможно было купить, не говоря уже о других вещах. После благополучной-то Германии! В общем, это подвиг моей жены, которая с пятью детьми мал мала меньше решилась вернуться в «бандитскую страну». Мне-то было проще, я мужчина, да еще и больной тогда неофитством.
Спасенные образы
— Когда я по благословению митрополита Николая (Кутепова) приехал в Ардатов, — продолжает отец Михаил, — в здании Знаменского собора располагался инструментальный цех оборонного завода «Сапфир». Храм был, но его как бы и не было — настолько он был обезображен: ни куполов, ни колокольни, плоская крыша и двор, заваленный металлическими заготовками. Два с половиной года служили в молитвенном доме — бывшей детской библиотеке. Потом церковное здание передали приходу. Стали потихоньку храм восстанавливать.
На работу выводили подростков из колонии, расположенной на месте бывшего Покровского монастыря (сейчас здесь женская колония). Мощный кран, чтобы купол поставить, достать было почти невозможно. Такой кран был только в Кстове в одной из строительных организаций, и план работы у него был расписан на год вперед. Я уговорил крановщика, и он работал вне плана в свои выходные, и даже ночью. Это было зимой, в середине декабря. Когда темным снежным вечером поставили купол, в небе заблистали зарницы. Прихожане-наблюдатели опустились на колени. Это был знак свыше. И это было наше общее счастье.
А потом мы стали собирать иконы для храма. Просили людей пожертвовать их. Потому что написать образ стоит денег, икон нужно много, а средств не было. Часто и просить не нужно было, люди сами приносили. Иногда я эти иконы сам находил, спасал от гибели и поругания, восстанавливал и размещал в храме.
Например, образ великомученика и целителя Пантелеимона использовали вместо стола: к нему по углам были ножки прикручены. На большой иконе Архистратига Михаила дети по пруду плавали, как на плоту. Несколько икон нашли по чердакам, в сараях. Рассказывали, что в безбожные времена образы бросали прямо на пол, в навоз, в свинарнике, чтобы ходить и ноги не пачкать. Одну очень значимую для меня икону Божией Матери — Ахтырскую — топором рубили. Я ее решил не восстанавливать и оставить как память о гонениях на Церковь.
Дело было так. В 1992 году в селе Михеевка я освящал источник в поле. Подошла пожилая женщина (сожалею, что имени не запомнил) и сказала, что передает нам в молитвенную комнату образ Божией Матери, над которым надругались коммунисты. Это и была Ахтырская икона. В 1930-е годы, по обычаю тех безумных лет, в Михеевке разрушали церковь, иконы выносили и бросали в костер. Но перед тем как бросить, еще и лики рубили. Давно замечено, что богоборцев раздражает не просто предмет культа, а благодатная энергия, исходящая от ликов.
Рассказчице в ту пору было лет двенадцать. Она видела, как председатель сельсовета вынес из церкви очередную икону, рубанул по лику несколько раз топором и бросил в огонь. Девочка выхватила из костра икону и бросилась с ней домой. Мать с отцом ужаснулись: «Ты хочешь на нас беду навести?» Тогда она пошла с иконой в Ардатов к тете, глубоко верующей женщине. Образ спрятали на чердаке и дня три ждали, что нагрянут власти. Но никто не пришел. Девочка вернулась в Михеевку и думала, что дома ее ничто хорошее не ждет: за такое неповиновение тогда наказывали жестоко. Но никто и не вспомнил ни про нее, ни про икону. А председатель сельсовета в ту же ночь повесился…
Так у нас в храме появилось собрание очень дорогих моему сердцу образов. Сейчас легче стало — Господь не оставляет, есть все что нужно. Теперь люди сами иконы приносят, покупают иногда для храма, заказывают. Вот эту резную скульптуру «Иисус Христос в темнице» из московского ресторана выкупили мои хорошие знакомые и привезли в Ардатов дождливой осенней ночью. Разбудили меня. Доехали до храма, поставили в приделе Николая Угодника. А утром подходит ко мне знакомый, что живет возле храма, и говорит: «Вы что, подсветку сделали в церкви? До утра луч света над храмом стоял, прямо в небо бил!»
Недавно один человек икону принес — купил у бомжа. А тот ее в свою очередь украл в каком-то храме. Человек знал об этом, но купил и вскоре перепродал. А потом ему эта икона стала каждую ночь сниться. Он к своей бабке: «Что делать?» Та: «Надо икону вернуть в храм, иначе будет плохо. Все равно в какой храм, но вернуть». Так он ее долго разыскивал, нашел, обратно выкупил и в храм пожертвовал! «Тайная вечеря». Вот она — над Царскими Вратами висит. И такие чудеса случаются.
Путь исправления
— Богу служить можно не только молитвой в храме, служить можно и добрыми делами, — считает отец Михаил. — Когда мы приехали в Ардатов, здесь в колонии назревал голодный бунт из-за больших перебоев в снабжении. А как его будут подавлять и что будет с детьми, представить можно. Я пошел к авторитетным людям из криминального сообщества. Сказал: «Там сидят наши младшие братья, им сейчас очень плохо и вот-вот будет еще хуже. Нехорошо это — бросать их в беде». В общем, нашел нужные слова. В колонию пошли еда и медикаменты, и большой беды удалось избежать. Так началась моя социальная служба в Ардатове.
Уже в самом начале своего тюремного служения я столкнулся с совершенно особой средой, с очень специфичной субкультурой, в которой священник воспринимается не всегда правильно. «Посланца с воли» деформированное сознание истолковывает как объект, которым можно и нужно попользоваться. Этакая буренка в рясе, которую можно подоить. Заключенные вообще часто держат всех к ним приходящих за «лохов», простите за специфический термин. Основная их мысль: что я с этого буду иметь? Но их нельзя винить в этом… В общем, приносим продукты и медикаменты, оказываем духовную помощь.
Очень трудно, почти невозможно вытравить колонию из человека после его освобождения. Мы над этим работаем. Но обязательно нужно стремиться к тому, чтобы человек в колонию не попадал. Нужно вести профилактическую работу, менять систему наказания на систему профилактики и исправления. По моим наблюдениям, для человека, совершившего преступление, вреда от заключения больше, чем пользы. И для общества вреда больше. Потому что из тюрьмы или колонии возвращается человек испорченный, а не исправленный. И всем от этого плохо: и обществу, и самому человеку.
Я думаю, что путь к вере и к храму — это хороший, правильный путь. Альтернативная дорога — духовное падение. А дальше на этом ложном пути что? Дальше кладбище и забвение. Это неправильная дорога. Лучше идти к праведной жизни, к Богу, и по пути делать добрые дела. Вот это я и пытаюсь объяснить прихожанам и остальным людям здесь, в Ардатове, в Выксунской епархии.
Игорь Ширяев
Лариса Ширяева
Подготовила Ольга Схиртладзе
При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.