Саша выключен из жизни. Мир не хочет его. Он помнит улицы такими, какими они были при советской власти, 22 года назад. Ларьки, «Макдоналдсы» и бары он видел только по телевизору. В своей квартирке на Московском шоссе он живет, как на необитаемом острове. Он имеет право на жизнь. Его пыталась лишить этого права судьба человеческая, когда по дикой случайности в 24 года он сломал позвоночник. Его пытались лишить этого права в интернате для инвалидов. Там за несколько месяцев Саша превратился в гниющий скелет, только внутри этого скелета еще билось сердце. Его пытаются лишить этого права бездушные чиновники, отказывающие Саше в лекарствах…
Степень мучения
Мы были у Саши в гостях… Армейские наколки на правом плече Саши расплылись и померкли — крепкая мужская рука боксера-перворазрядника усохла донельзя, ее можно охватить двумя пальцами.
Последние двадцать два года Саша прожил в аду. Но, как известно, и адские муки различны по степени мучения. Саша испытывает ежесекундную спазматическую боль: от долгой обездвиженности у него атрофировались внутренние органы. Зачастую эта боль нестерпима. Но все это Саша готов терпеть, лишь бы опять не попасть в интернат для инвалидов. О том, что ему пришлось там испытать, Саша вспоминает, как о воплощенном кромешном ужасе. Но обо всем по порядку.
Неделимая беда
В жизни у Саши было все, что есть у большинства из нас. Единственный сын и внук, он радовался жизни и радовал окружающих. Закончил школу, училище, получил разряд по боксу, отслужил в армии, стал подумывать о поступлении в иняз. Нашел свою любовь и уже собирался жениться. День свадьбы был назначен.
За 24 года его полноценной жизни судьба никак не дала понять, что так будет не всегда, что так будет совсем недолго… В один из летних дней 1986 года Саша бежал по лестнице. Хотелось скорее попасть на шумную улицу, к друзьям, к невесте… Неведомо, обо что он споткнулся. Когда пришел в себя в больнице, узнал o страшном диагнозе: перелом в шейном отделе позвоночника. Ему сделали операцию, но неудачно. Сам выйти из больницы Саша уже не мог: руки и ноги не подчинялись. Немыслимо было представить себя в новой роли — беспомощным, слабым, зависимым. Себя избавить от новых реалий Саша уже не мог. Но разделить их с любимой не захотел. Саша запретил своей невесте приходить к нему. Несколько лет она ждала, что Саша дрогнет и позволит ей просто зайти к нему домой. Саша оказался непреклонен.
Столица одарила верой
Надежда на выздоровление еще жила. Мама Саши собрала деньги на поездку в столицу, в институт травматологии и ортопедии имени Бурденко.
Сашу обследовали и сказали, что операция ему по медицинским основаниям показана, обещали благоприятный исход. Больница в Москве, к несчастью, была тогда временно закрыта. Пришлось вернуться в Нижний. И тут оказалось, что трагедия с Сашей — это не единственное, что уготовила судьба их семье. Сначала умер отец Саши. Затем умер его дед. Обнаружилась тяжелая сердечная болезнь у бабушки. Не выдержав всего этого, не вынеся такой беспощадной жестокости судьбы, психически заболела Сашина мать. И оказалось, что ухаживать за ним просто некому. Какая уж тут поездка в Москву! Сашу перевезли в интернат для инвалидов.
Интернат инвалидов
«Чего, умирать приехал? — поинтересовались нянечки у Саши, едва его привезли. — Дома надо было умирать».
Врачи в палату, где лежал Саша, заходили редко. Хорошо, если раз в неделю. Нянечки три раза в день приносили поесть. После ужина в семь часов вечера нянечки уходили и больше не возвращались до восьми утра. Ни изменить положение тела, ни справить естественные надобности Саша не мог.
В палате их было пять человек. Все парализованные. Четверо — практически неподвижны. Один из больных постоянно хотел пить. Ночами он истошно кричал. Никого к нему не приходил. Заснуть его соседи, естественно, но могли.
Только один из больных, находившихся в Сашиной палате, мог садиться на кровати — у него работали руки. К несчастью, Сашина кровать стояла рядом с кроватью этого больного. Когда уходили нянечки, наступало его время.
В палатах было очень жарко. «Ну что, замерз?» — спрашивал у Саши его сосед. Вопрос был риторическим, ответа не требовал. Вернее, Сашин ответ о том, что нет, он не замерз, его соседа не волновал. Он накрывал Сашу с головой толстым одеялом. Видимо, для Сашиного соседа это был единственный способ развлечения.
Первую ночь, очутившись под одеялом, Саша пытался кричать. Но быстро понял, что все равно никто не придет, а воздух будет израсходован очень быстро. Саша вспоминает, что, накрытый одеялом, он пытался дышать маленькими глоточками — чтоб постепенно расходовать кислород. От утренних Сашиных жалоб на соседа нянечки отмахивались.
«Саша, он что, ненормальный — твой сосед?» — спросили мы. «А кто у нас там мог остаться нормальным!» — просто ответил он.
Оттого, что за Сашей практически никто не ухаживал, у него образовались пролежни. 14 пролежней по всей поверхности спины, на боках, на ягодицах. В принципе их надо обрабатывать, как минимум пять раз в день. Саша рассказывает, как происходило это в интернате: «В два часа дня нянечки придут, принесут обед, после обеда положат на правый бок, обработают. На этом боку лежу до следующего дня. В два часа назавтра придут и перевернут на другой бок… А бывало, что и по двое суток не приходили — лежал на одном боку».
Ко всему прочему, для того чтобы Саша мог справить естественные надобности, ему надо было делать специальный массаж живота. По распоряжению врача медперсонал был обязан этим заниматься. Но не занимался. Через неделю у Саши вспучило живот, начался отек тканей. Чтобы избавиться от боли и покончить с этим кошмаром, Саша решил перестать есть и пить. Решил умереть, чтобы закончился этот ад. Ну перестал и перестал — никто особенно не огорчился.
Когда через неделю в интернат зашла проведать Сашу его соседка, Сашу она просто не узнала. «Это я, теть Нин», — прошептал он, улыбаясь. Соседка, женщина боевая, подняла на ноги весь интернат. Сашу начали обследовать. Оказалось, что у него чуть ли не отсутствует давление. Мало того, у него началось заражение крови.
«Очень смутно все это помню, — рассказывает Саша, — как во сне».
Ему освободили живот, покололи какие-то лекарства. А соседке сказали, что беспокоиться нечего — он все равно не выживет.
Материнство
По инициативе соседки из интерната Сашу все-таки забрали. К счастью, у тети Нины нашлись знакомые, верующие люди — муж и жена. Они решили выходить Сашу. Совершенно бесплатно.
В то время и мать и бабушка Саши были в больнице. Сердобольные люди, вызвавшиеся помочь Саше, стали ходить к нему по четыре раза в день.
«Женщина эта делала мне перевязки, — рассказывает Саша. — Дело было зимой. Она открывала все окна и поворачивала меня на бок. Я лежал на кровати и слышал, как на пол непрестанно стекает гной с моего тела. Каждые несколько минут женщина, ухаживавшая за мной, выбегала в ванную: ее рвало. Потом она снова возвращалась».
За три месяца Сашу выходили. Вопреки предсказаниям врачей он выжил. Позже в его доме появились еще люди, пожелавшие помочь Саше и его семье. Их не очень много, но они нашли в себе силы создать в доме спокойную и добрую обстановку, поддерживать чистоту и уют. У Сашиной семьи нет денег, чтобы оплатить хотя бы минимально работу этих людей. Им ведь тоже надо на что-то жить. О том, чтобы сделать Саше операцию, речь сейчас не идет. Хотя некоторые местные врачи, осматривавшие Сашу, говорят, что частичная реабилитация возможна. Только кому, кроме Саши, это нужно? Можно помочь и его обезумевшей от горя и страданий матери. Говорят, ее психическое заболевание не очень серьезно. Она лежит в соседней с Сашей комнате. У нее сохранилось одно Всепоглощающее чувство — чувство Материнства. Когда ее пытались увезти в психиатрическую лечебницу, произошла жуткая сцена: обессиленную болезнью женщину просто не смогли вытащить из комнаты — она отказывалась бросать Сашу. Когда всю семью как-то клали в больницу для проведения профилактических мероприятий, Сашу, его мать, а заодно и бабушку пришлось поместить в одну палату: отделенная от сына мать истошно кричала. А в общем, никто всерьез их лечением не занимается. Саша иногда со свойственной ему иронией говорит о самоубийстве: «Я даже руки на себя наложить не могу». Это правда. Руки у него неподвижны.
Милосердия!
Саша рассказывает обо всем удивительно спокойно, не желая никого ни смутить, ни испугать, ни шокировать. Он находит в себе ту сердечность, цена которой известна только eмy. У Саши прекрасное чувство юмора. Совершенно непонятно, как он умудрился сохранить его все эти годы.
Саша уже не мечтает о выздоровлении. Но все же он надеется, что после нашей статьи появится хоть какой-нибудь отклик: кто-нибудь из нижегородских врачей проведет осмотр, поставит точный диагноз. Он надеется, что мир еще примет его.
Ну и конечно же, Саша надеется на материальную помощь наших читателей. Пока в семье Саши будут деньги на то, чтобы оплачивать работу людей, ухаживающих за ним и его матерью, будет далека в буквальном смысле слова ужасная перспектива возвращения в интернат для инвалидов.
В настоящее время семья Александра испытывает серьезные материальные трудности!
Мы публикуем контактный телефон Саши, чтобы желающие могли помочь ему напрямую: 8 905–014–00–78
Жалость
Я приходил к Саше в гости со своим двухлетним сыном. Если бы вы знали, как Саша смотрит на ребенка! Сколько в его глазах радости и печали. Сынишка ползал по кровати Саши и показывал ему игрушки, принесенные с собой.
— Ну пойдем, сынок! — говорю. — Мы еще придем. Поцелуй дядю.
Детям незнакома отстраненность, чопорность взрослых. Он с удовольствием поцеловал Сашу в обе щеки…
Евгений Лавлинский