Встречая очередную годовщину Великой победы, мы с привычным в последние годы чувством осознаем, что тех, кто каждый день жертвовал на войне своей жизнью ради нашего будущего, становится все меньше. Тем ценнее воспоминания доживших до наших дней. В предпраздничные дни мы побеседовали с полковником милиции в отставке Антониной Михайловной Моисеевой, участником Великой Отечественной войны, прошедшей путь от Москвы до Берлина и расписавшейся на Рейхстаге, награжденной двумя орденами и 20 медалями, в том числе «За взятие Берлина». С 1990 года Антонина Михайловна возглавляет Совет ветеранов УВД на транспорте. В 2001 году президент Путин лично вручил ей медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени в Кремле. С удовольствием представляем читателям это интервью.
–Антонина Михайловна, как вы стали разведчиком?
–Перед войной я поступила в Московский педагогический институт иностранных языков, который закончила с отличием в 1942 году. Мне вручили диплом «преподавателя высших учебных заведений», который тогда имели немногие выпускники. Меня готовили в аспирантуру, у меня было большое желание учиться, я кроме учебы никого и ничего не замечала. Но к нам пришел представитель Министерства обороны и отобрал группу людей, хорошо знавших язык, для разведывательной школы при Генштабе. Так я попала в разведчики. После 4 месяцев учебы, в течение которых я дополнительно освоила польский язык, меня отправили на Первый украинский фронт, и как разведчик я прошла Украину, Польшу и Германию. Когда Жуков стал готовить наступление на Берлин, меня перебросили с Первого украинского на Второй белорусский фронт, так что конец войны я встретила в Берлине.
–Каким вы запомнили Берлин?
–16 апреля началось наступление по гениальному плану Жукова. В 2 часа ночи (по правилам войны наступления начинаются только на рассвете, чтобы не перестрелять своих в темноте) Берлин осветили сотнями прожекторов, так что было светло, как днем. Немцы были захвачены врасплох, но сопротивлялись ожесточенно, защищая каждый дом из последних сил. Обстановка была ужасная: пыль, гарь, дым, отсутствие воды. Фляжки, которые нам выдали, быстро опустели, в горле пересохло. Но наши солдаты дрались, как львы, не думая о своей жизни, а только об Отечестве, главной целью была победа—любой ценой. Наши сражались геройски, ведь ни один американец или англичанин не защитил амбразуру своим телом, а наших сколько! Какие у нас люди, какая любовь к Родине, к своему народу! 21 апреля Берлин был окружен, а 30-го мы подошли к Рейхстагу, который взяли в течение дня: ночью Егоров и Кантария водрузили над ним знамя победы. Это было очень трудно, но наши все одолели, из Рейхстага выбивали немцев по этажам. Как мы знаем, в этот же день Гитлер покончил с собой. Я расписалась на Рейхстаге, как и все: солдат Моисеева из Москвы.
–Расскажите о буднях разведчика?
–Мне не раз приходилось смотреть смерти в лицо, один из таких случаев был весной 1945 года на территории Германии. Нас—группу из пяти человек—послали в разведку. Немцы, заметив нас, обстреляли, убив троих. Мы вдвоем с молодым разведчиком укрылись в лесу, по которому целые сутки больше ползали, чем ходили. На рассвете вышли из леса в поле, пытаясь определиться, где находимся. И вдруг летит немецкий самолет-разведчик и начинает нас расстреливать. А перед нами ни кустика, ни ямки, скрыться негде, мы видны как на ладони. Мы разбежались в стороны и легли на землю, вжавшись в нее. Летчик, низко кружа над нами (я видела его рыжие волосы), прострочил моего товарища, потом стал обстреливать меня. Я лежала на земле ни жива ни мертва, как приговоренная к смерти. Пули ложились рядом, но от страха я тогда не осознавала, что они в меня не попадали. Меня спасла проезжавшая рядом по дороге наша машина (оказалось, это была наша территория). Увидев кружащего фрица, наши дали по нему очередь, он задымил и рухнул где-то в лесу. А я долго не могла подняться, понять, жива я или нет. Когда долго смотришь смерти в глаза, ощущение реальности исчезает. Шевельнула рукой, ногой—вроде целы, поднялась и поняла, что жива и невредима. Позже я много читала о подобных случаях: 10 человек берут высоту, 9 погибают, 1 остается. И когда его спрашивали, как это происходило, он отвечал: «Не знаю, как остался жив, пули ложились кругом, а в меня не попадали». Говорят, это не судьба умереть, но я считаю, что меня спас крестик, который был зашит в воротничке моей гимнастерки. Когда я уходила на фронт из Москвы, меня провожала моя тетка (мама умерла в 1940 году), которая и вшила крестик.
–Какой уклад был в вашей семье?
–Нас, шестерых детей, учили прежде всего скромному поведению. Мой отец никогда не ругался матом, у него самое ругательное слово было «елки-палки». Я помню, как он ругал лошадь, не дававшую надевать хомут: «Елки-палки, сейчас возьму кнут»—и она его слушалась, тут же становилась смирной. Мои родители были простые люди: мама работала на прядильной фабрике, где была плохая экология, и умерла в 40 лет. Она была очень способная, по окончании школы получила высшую награду—Евангелие с золотым крестом, и ее документы отправили в гимназию. Но ее туда не взяли: она была из простого сословия, а в гимназию принимали только детей дворян, духовенства и купечества. В это время из-за крупозного воспаления легких умер мамин отец: во время сенокоса он, разгоряченный, напился холодной воды. И тут мама второй раз получила приглашение зайти в гимназию, поскольку школа настаивала на ее зачислении. Но в этот раз ее не пустила бабушка, поскольку в семье осталось трое маленьких детей и нужны были рабочие руки.
Мой муж, имевший ранение в голову, недолго прожил после войны. У меня осталось двое детей, которых я растила одна. Я все время работала, хотя было нелегко, но Бог давал мне силы.
–Крестили ли вы своих детей?
–Да, мои дети были крещеные. Я отправляла их к своим сестрам в Подмосковье, и сестры крестили их без меня, ведь тогда, сами знаете, это было опасно: меня сразу же лишили бы работы. А так никто по месту моей работы не мог сообщить, что детей крестили, ведь формально это делалось без моего ведома.
–С какими чувствами вы прошли войну?
–Я всегда верила в нашу победу. Семьи у меня тогда не было, и я не думала о своей личной жизни, так же как и все. Нам нужно было защитить Родину. Поначалу, конечно, было страшновато: боялась пуль, выстрелов, война есть война, а потом привыкла. Идет часть в бой, и мы не думали: кто умрет, а кто останется живым, поэтому было не страшно. Но бывало и такое, что люди за один бой седели. Взятие Берлина было самым тяжелым наступлением, в котором мне приходилось участвовать.
–Каким вы представляли себе будущее, за которое воевали?
–Тогда мы не думали, что наша страна будет такой, что немцы будут жить лучше нас. Думали, что отношение к нам, ветеранам, будет более достойное. Сейчас развелось много фальсификаторов, которые могут оклеветать все святое. Мне это чуждо. Во время войны я рисковала жизнью, испытывала большие трудности, но я патриот своей Родины. Жизнь у нас была скромная, о деньгах мы и не думали, на фронте были одной семьей, без национальных различий. Люди нашего поколения были честными, порядочными, добросовестными, никогда не подводили, а разведчики—особенно. Не случайно о хороших людях у нас говорят: это тот, с кем можно идти в разведку. И сейчас я стараюсь передать это нашим молодым офицерам—теплой беседой, поддержкой и качественной профессиональной подготовкой. У нас в управлении за полтора десятка лет не было ни одной боевой потери, а ведь наши бойцы регулярно бывали в «горячих» точках! Когда я сообщила об этом на одном из окружных совещаний, все удивились. Если мы будем подходить к делу официально, с холодом, то такого результата не будет. Надо вкладывать душу в каждого новичка, помочь ему освоиться, привыкнуть к новой обстановке. Ведь самое дорогое в каждой стране—это люди, золотой фонд страны. Не полезные ископаемые, не передовые технологии—все будет мертво, если не будет людей, грамотных и хороших.
Беседовала Светлана Высоцкая
При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской епархии обязательна.