Святой преподобный Евфимий, архимандрит Суздальский, чудотворец

I

Преподобный Евфимий, названный современниками Великим, родился в 1316 году в Нижнем Новгороде, при Великом князе Иоанне Даниловиче и при митрополите Петре.

Кто были родители преподобного Евфимия и как их звали, нигде не упоминается, но, судя по местожительству, они должны были принадлежать к посадским людям, богатым благочестием и преданным всем сердцем Церкви. Неизвестно также, какое имя было дано первоначально их сыну при крещении в Мироносицкой церкви. Инок Григорий, писатель жития Евфимия, называя его «благословенной отраслью благочестивых родителей», говорит, что Евфимия с юных лет отдали в учение и, как было принято в то время, конечно, одному из священнослужителей. Отрок с великим прилежанием изучал духовные книги и, к удивлению всех, всегда чуждался детских игр. Научившись читать, он предпочитал безмолвие, так что в юности возлюбил небесное более земного. Несомненно, избранный от чрева матери на служение Богу, он особенно радовался, когда его приводили в храм. Родители удивлялись необыкновенному разумению отрока, соединенному с чистотою сердца. Все свободные минуты он сидел за книгами, углубляясь в Божественное Писание, и видно было, что он находил в книгах то, что искало его пламенное сердце. Примеры подвижников благочестия в особенности увлекали его. В церкви он любил уединяться в темном углу, где ему не мешали внимательно слушать чтение, службу и самому молиться. Однажды глубоко запали ему в душу слова апостола Павла: «Братие, не дети бывайте умы: но злобою младенствуйте» (1 Кор. 14:20). С сердечным умилением он слушал о трудах и подвигах тех мужей, крепких верой, которые, по слову апостольскому, «проидоша в милотех, и в козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени, в пустынях скитающеся и в горах и в вертепах и в пропастех земных, ихже не бе достоин весь мир» (Евр. 11:37―38). Внимательно слушая в церкви призыв Спасителя к самоотвержению и крестоношению вслед его, благочестивый отрок, проникнутый теплотой веры, всецело предался духовным услаждениям подвижнической жизни. Прилагая пост к посту, молитву к молитве, он приготовил себя к отречению от мира и ждал только указания Божия, в какой монастырь удалиться ему и кого избрать себе руководителем.

Около 1330 года прибыл в Нижний Новгород инок Дионисий и выкопал себе пещеру на берегу Волги. Вскоре к нему стали собираться ученики, и слава о его подвижнической жизни и прозорливости распространилась по городу. Евфимий, как только прослышал о знаменитом отшельнике, то стал стремиться к нему и просить благословения родителей на монастырский подвиг. Неизвестно, в котором году решился Евфимий окончательно покинуть мир, но инок Григорий так повествует о его прибытии к Дионисию: «Как олень, жаждущий источника вод, устремился он в новозданную обитель и припал к ногам преподобного Дионисия, не будучи в силах ничего вымолвить от обилия слез, заглушавших его голос. С любовью поднял его старец и спросил о причине пришествия. Отрок молил только об одном: чтобы ему быть причтенным к избранному стаду Дионисиеву. Умилился старец благоразумию чудного отрока и воздал хвалу Богу: „Истину, — сказал он, — произнесли святыя уста Твои, Господи! Исповедаюся ти Отче небеси и земли, яко утаил еси сия от премудрых и разумных и открыл еси то младенцам. Ей Отче, яко тако бысть благоволение пред Тобою и ныне воля Господня да будет”.

Отроку же Дионисий сказал: „В час добрый пришел ты сюда и добраго дела желаешь, возненавидев долу влекущий мирской мятеж, чтобы спасение восприять”. Он ввел Евфимия в свою пещерную келию, где долго беседовал с ним о пользе душевной, и затем, собрав христоименитое стадо свое, постриг отрока, пред учениками своими, в иноческий образ. Возрадовался духом Евфимий и возблагодарил Бога, что он сподобил его желаемого».

Теперь Евфимий начал ревностно трудиться под руководством опытного и праведного наставника. Он обрек себя на великие подвиги, на алкание и жажду, поучаясь непрестанной молитве и говоря всегда одно угодное Богу. Днем без лености исполнял все монастырские послушания, а ночью, уединяясь в пещере, он молился со слезами и многочисленными поклонами. Кроткий и смиренный, он вскоре расположил к себе всю братию. Чтобы достигнуть совершенства, Евфимий старался во всем подражать своему наставнику и для этого попросил дозволения отца Дионисия вкушать пищу только через два или три дня, но опытный наставник не согласился на такой подвиг его, превосходящий силу и меру возраста Евфимия. Преподобный велел вкушать хлеб вместе с братиею, хотя бы и не досыта, что и исполнял Евфимий, беспрекословно повиновавшийся своему настоятелю и ни в чем не имевший своей воли. Но после бессонных ночей он часто делал только вид, что принимает пишу, чтобы братия не подумала о его чрезмерном воздержании. С каждым месяцем и годом укреплялся дух Евфимия, хотя Дионисий, испытывая его, заставлял исполнять все неприятные послушания: печь хлебы, носить дрова и воду. Наконец, видя глубокое смирение Евфимия, чрезвычайное трудолюбие его, вся братия начала почитать его за необыкновенного подвижника и не за человека, а за ангела Божия. Так протекли многие годы, и Евфимий возмужал и созрел для иноческого подвига.

Преподобный Дионисий сперва подвизался в пещере один, а потом собрал около себя двенадцать учеников; для остальных он основал над пещерами монастырь.

II

Смерть Великого князя Иоанна Данииловича Калиты заставила русских князей поспешить к хану Узбеку. Тверской и Суздальский князья — два Константина, могли искать великого княжения, но Симеон, сын Иоанна Калиты, напомнил хану о долговременной верности отца его, обещал заслужить царскую милость и, при помощи подкупов, добыл себе великое княжение. За строгое обращение с другими князьями и за свое уничижение пред ханами Симеон заслужил имя Гордого. Торжественно воссев на престол в соборном храме Владимирском, он у гроба отца поклялся жить с братьями в любви, иметь всегда с ними одних друзей и врагов и взял с них клятву; но события требовали строгого правления, так как Россия переживала постоянные смуты. О дружбе и любви нельзя было и помышлять при таком количестве врагов, окружавших Русь. Не успел Симеон покорить себе новгородцев, сопротивлявшихся единовластию московского Великого князя, как мятеж в Орде, смерть хана Узбека и воцарение Чанибека потребовали его путешествия в Орду на поклонение окровавленному трону. Митрополит Феогност, сопровождавший Великого князя, чуть не поплатился жизнью за отказ увеличить церковную дань татарам.

Суздальский князь Константин Васильевич имел трех сыновей: Андрея, Димитрия и Бориса. Андрей прожил недолго, Димитрий одно время владел владимирским великокняжеским престолом, а Борис был Нижегородским, Суздальским и Городецким князем. Князь Борис, чрезвычайно благочестивый, часто посещал в Нижнем Новгороде преподобного Дионисия. Милостивый, щедрый и добрый, он очень любил монашество, надеялся на их молитвы и, ничего не предпринимая без благословения старцев, снабжал Печерский монастырь всем необходимым. Однажды он открыл преподобному Дионисию свою благочестивую мысль: «Благослови меня, отче святый, — сказал князь, — и помолись обо мне прилежно, чтобы сподобил меня Господь получить желаемое. В граде Суздале, нашего княжения, доселе не обретается мужского общежительства иноческого; сердечно бы желал я, чтобы Господь помог мне, твоими молитвами, создать там церковь каменную во имя Преображения Господня и составить при ней общежительное братство. Даруй мне из твоей обители одного из учеников твоих, который был бы способен на сие великое дело сооружения храма и собрания обители».

Преподобный Дионисий похвалил князя за столь благочестивое и полезное намерение, благословил его и отпустил с миром, обещав прислать в настоятели для будущей обители одного из ближайших своих учеников. Великий князь Борис Константинович вернулся в Суздаль, торжествуя духовною радостью и, в ожидании прибытия ученика преподобного Дионисия, велел свозить камни и готовить все необходимое для созидания храма Господня и будущей обители. Святой Дионисий же собрал у себя своих двенадцать ближайших учеников и, после жребия, объявил иноку Евфимию, что он должен идти в Суздаль к Великому князю Борису. В то время, в 1351 году, Евфимию было 36 лет отроду. По словам летописца, инока Григория, «возраст мужества украшался в нем старческим разумом». Испугался Евфимий своей участи и со слезами припал к ногам возлюбленного Дионисия, говоря: «Отче, не оставь меня сирым и не отлучай от своего преподобия, чтобы не был я пришельцем на земле чуждой». Но преподобный ответил: «Господня земля и исполнение ея (Пс. 23:1). Ты же, чадо, не впади в ров преслушания, иди со Христом в путь свой и не скорби, ибо духом молитвы мы будем неразлучны».

Много полезного для души сказал преподобный Дионисий, долго беседуя с Евфимием, и затем, по дару прозорливости, предсказал ему будущее родного Нижнего Новгорода. «За умножение беззаконий наших, — произнес Дионисий, — по нашем отшествии к Богу, будет запустение граду сему и Божиим церквам и обителям разорение от безбожных агарян. Ты же, чадо, не унывай, ибо Господь будет тебе хранителем на всякое дело благое; дойдешь ты до богоспасаемого града Суздаля и там узришь в преславном храме Богоматери священноепископа Иоанна чудотворца, приявшего звание сие ради дел своих».

Евфимию было очень тяжело расстаться с его возлюбленным духовным отцом и наставником, но со слезами он исполнял свое послушание. Не дойдя верст пять до Гороховца, блаженный Евфимий нашел красивое место на озере, в дремучем лесу, и здесь временно остановился. Построив малую церковь во имя святителя Василия Великого, он собрал незначительную братию, основал общежитие и только затем в 1352 году отправился в Суздаль.

III

Блаженный отрок Евфимий, помолившись в Богородичном Владимирском соборе и испросив благословение у святых мощей благоверных великих князей Андрея Боголюбского, Георгия и Глеба, вышел из знаменитого града на дорогу, ведущую в Суздаль, в его обетованную землю. Солнце уже стало склоняться, когда он увидал издали множество блестящих крестов и глав, выступавших из яркой зелени, окутывающей обширный и величественный Суздаль. Вот он, первопрестольный град, прославленный святынями, просвещенный равноапостольным князем Владимиром и первым русским епископом Феодором, почивающим теперь под сводами дивного Рождественского собора Богоматери! И чем он ближе подходил к нему, тем величественнее казался Суздаль.

Наконец, его взорам представился обширный кремль, обнесенный высоким валом и деревянной, рубленной из сосны, стеной, или «городом с пятнадцатью высокими башнями». С правой стороны кремля тянулась главная улица с множеством церквей и монастырей, и в конце стояла обитель преподобной Евфросинии.

Справа и слева от нее виднелись еще улицы и девические монастыри, из которых Александровская Лавра особенно блестела золотой главой. Святой город! Чего только он не видел за время своего существования? Сколько было кругом него битв кровавых за веру, за отечество!

Вошел инок Евфимий в святые врата обетованного города, перекрестился, обернулся назад в сторону родного Нижнего Новгорода, и хотя ничего не было видно на светлом голубом небе, но мысленно он попросил еще раз благословения у своего возлюбленного отца и старца Дионисия…

Обширный кремль теперь казался еще красивее; из бойниц выглядывали страшные пушки, оберегающие спокойствие жителей. Самая высокая башня, Ильинская, украшалась золотым двуглавым орлом. Напротив нее, в сторону реки Каменки, виднелась другая башня, Дмитровская, с резным медным всадником на шпице. Она называлась Дмитровской потому, что по ту сторону речки, напротив нее, располагался Дмитровский монастырь. Подойдя к Ильинской башне, взглянул Евфимий вдоль площади и остановился мыслью на видневшемся девичьем монастыре Положения ризы Пресвятой Богородицы, прилегавшем к земляному валу и к кремлевской стене. Скромная, но сильная духом обитель! В ней спасалась во время татарского нашествия Батыя дочь Великого князя Михаила Черниговского преподобная Евфросинья, просватанная за князя Мину Иоанновича, умершего до венца. Молитвами преподобной Евфросиньи был спасен и сохранен монастырь от полчищ злочестивого Батыя, казнившего ее отца. Она молилась с поднятыми к небу руками, и кровожадные татары не смели подступить к стенам обители. Много чудес совершается и поныне на ее могиле. И благоговейный инок Евфимий с чувством осенил себя крестным знамением, смотря на три невысоких главки Ризоположенской церкви. Воины охраняли величественную Ильинскую башню. Блестели на солнце их алебарды. Евфимий очутился на Кремлевской площади, и прямо перед ним стоял каменный необыкновенной красоты собор Рождества Богоматери, с невысокой каменной же колокольней, обнесенный низкой оградой. Внутри соборного двора виднелся Архиерейский дом и за ним Дмитриевская башня. Слева стоял двор Великого князя Бориса Константиновича, вблизи церкви святителей Афанасия и Кирилла и на большом валу красовались в местности, именуемой Теремки, княжеские дома с высокими теремами, откуда открывался превосходный вид на реку и окружающую местность. Речка Каменка, названная так потому, что вытекает из-под камня, извилисто протекала по середине города и имела один берег гористый, крутой, а другой — пологий, видневшийся на большое пространство. Кроме кремлевского вала, имелась еще насыпь, окружавшая весь город, начиная от кремля, полукружием, на протяжении двух верст, обнесенная палисадником. В этой насыпи было трое въездных ворот. Пред иноком Евфимием стоял собор, похожий на киевский, заложенный святым равноапостольным князем Владимиром в 990-м году, когда он после закладки своего города Владимира на реке Клязьме явился в Суздаль с епископом Феодором Греком, испрошенным у греческого Патриарха Сергия вместе с митрополитом Михаилом и епископами Иоакимом и Фомой.

Инок Евфимий зашел в собор, когда в нем шла вечерня. Подивился он великолепию отделки и убранства церкви. Помолился блаженный Евфимий и стал ожидать исполнения слов своего возлюбленного старца Дионисия: «Дойдешь ты до богоспасаемого града Суздаля, — сказал старец, — и там узришь в преславном храме Богоматери священноепископа Иоанна чудотворца, приявшего звание сие ради дел своих». И действительно, когда кончилась вечерня, то из алтаря вышел Преосвященный Иоанн. Уже по его светлому, чистому облику уразумел Евфимий, что он и есть священноепископ Иоанн чудотворец. Народ пошел просить его благословения, и блаженный Евфимий подошел последним. Поклонившись ему в ноги, он приветствовал знаменитого владыку и передал поклон от старца Дионисия. Преосвященный Иоанн обласкал его и пригласил к себе. На дому блаженный Евфимий передал ему причину своего прихода. Долго они беседовали этот вечер о преподобном Дионисии, Печерском монастыре и о плачевном состоянии отечественных дел, как государственных, так и церковных. В этой же беседе они породнились духом, а Преосвященный Иоанн убедился в добродетелях и подвижнической жизни смиренного и кроткого Евфимия.

Много лет жил владыка Иоанн простым монахом в монастыре и занимался духовными подвигами, так что слава о нем дошла и до Суздальского князя Андрея Константиновича, который затем начал обращаться к иноку Иоанну за молитвами и наставлениями. Когда скончался один из епископов, то Великий князь Андрей отправил отца Иоанна в Царьград, где он и был хиротонисан в 1340 году в епископа. Со смертью же Иакова его призвали в Суздаль.

На другой день узнал о приходе Евфимия и Великий князь Борис Константинович. Обрадовавшись этому известию, он принял блаженного ученика Дионисия с великой радостью и вместе с ним вернулся к епископу Иоанну. Великий князь рассказал святителю о своем великом уважении к преподобному Дионисию, о подвижнической жизни его, о прозорливости, и как старец этот благословил его соорудить храм во имя Преображения Господня с иноческим общежитием. Святитель ответил князю: «Без всякого сомнения, дерзай на это благое дело, ибо ты принял от прозорливого старца благословение и молитву. Вот уже он послал к тебе послушного ученика своего, трудолюбивого Евфимия, который с помощию Божиею может начать это дело и в поте лица своего довершить».

Тогда Великий князь Борис поклонился святителю Божию Иоанну в ноги и начал умолять его указать ему место для основания монастыря. Не откладывая святого дела до завтра, они тотчас собрались и вместе с блаженным Евфимием пошли за городскую черту избирать место.

Идя вверх по гористому берегу реки, любовались они красивыми видами Суздаля. Понравилась Евфимию эта местность. Теперь он хорошо рассмотрел женский монастырь святого мученика Александра Перского, в котором имелось много гробниц благоверных суздальских княгинь и их чад. Рядом с Ризоположенским монастырем, по завещанию преподобной Евфросинии, был выстроен монастырь Святой Живоначальной Троицы для вдов, так как в первом спасались только одни девицы. Выйдя за город, с северной стороны, они очутились на громадной свободной площади, расположенной на крутом берегу Каменки. Отсюда открывался широкий вид на всю окрестность. Понравилось им всем это место, посоветовались они, помолились и решили. Святитель Иоанн призвал благословение Божие и указал место для будущего храма. Тотчас великий князь послал за людьми и инструментами. Когда сделали крест, то Иоанн водрузил его на месте престола и опять помолился, чтобы храм во имя Преображения Господня создался благодатию Святого Духа. Благочестивый Великий князь Борис Константинович сам начал копать ров для основания храма и велел оповестить бояр о великой его радости. Немедленно собрались все знатные жители города на эту площадь, и к вечеру совершилась закладка церкви.

Работа закипела дружно при множестве свободных рук, и когда клали фундамент, то блаженный Евфимий испросил благословения святителя Иоанна, по обычаю того времени, теперь же для себя подготовить могилу у северной стены, близ будущего святого жертвенника. Для этого он сам обтесал три больших камня.

Молитвами святителя Иоанна и подвигами преподобного Евфимия храм строился поспешно, так как материал весь был давно заготовлен великим князем Борисом. Затем благочестивый князь украсил церковь богатыми иконами, дорогой утварью и приготовил ее к освящению. «Когда храм был довершен, — говорит летописец, — то явился как земное небо на радость и веселие всем живущим в граде Суздале».

К великому утешению Великого князя святитель Иоанн со всем освященным собором освятил храм и за литургией рукоположил инока Евфимия в пресвитера, поставив его архимандритом новой обители. Первая братия собралась тотчас, как только построились келии, для чего князь Борис пожертвовал немало золота и серебра.

IV

Трудами, молитвами и слезами блаженных иноков Сергия и Евфимия почти одновременно устроились их знаменитые Лавры. Тяжелые времена, наставшие для многострадальной России, и моровая язва побуждали многих искать спасения в иноческих обителях, и недолго пожил в одиночестве преподобный Сергий, а блаженный Евфимий должен был с поспешностью строить келии, чтобы удовлетворить желания благочестивых людей, умолявших их причислить к общежитию Спасо-Преображенского монастыря. Слух о подвижнической жизни Сергия и Евфимия быстро пронесся по всем селениям и городам соседних областей. Одни рассказывали об их строгом воздержании, о их трудолюбии и других подвигах; иные прославляли их за простоту, смирение и кротость; многие свидетельствовали о дарованной им Господом власти над духами злобы. И вот, один за другим, стали приходить к ним скорбящие, болящие и ищущие спасения, сначала ради душеполезной беседы, а потом — чтобы жить под руководством их в беспрекословном послушании. С детской любовью учились они у великих наставников духовным подвигам. Когда построились первые 10–15 келий, то преподобные обнесли их высокими деревянными оградами и к святым воротам приставили вратарей. День начинался в этих обителях с глубокой полуночи, когда вся братия собиралась в церковь на полунощницу, утреню, третий, шестой и девятый час, литургию, на вечерню и повечерие. Усердно молились все вместе за митрополита Алексия, других епископов, за своих великих князей, бояр, благотворителей, за творящих милостыню, за болящих, страждущих и умерших. Непрестанная молитва, по заповеди апостола, была их постоянным правилом и в церкви, и в келии.

Блаженные Сергий и Евфимий управляли обителями более всего своим примером, стараясь быть всем слугами, а не начальниками. Они сами работали с братьями, тесали бревна для келий, пилили доски, кололи дрова, носили воду, пекли хлебы, варили пищу, кроили и шили одежды. Целый день неустанно работая, они проводили ночи в слезной молитве в своих келиях. Питаясь более хлебом и водой, они, вследствие трудолюбия и строгого воздержания, отличались крепостью тела. В дни усиленной борьбы против них врага спасения они еще более усиливали свой пост и молитвенные подвиги. Понятно, что не только братия обителей, но и их духовные дети, посетители, поклонники и все, кто их видел, считали их за земных ангелов. Братия всеми силами старалась подражать им. В свободные часы от молитвы все вместе с настоятелями выходили на монастырские работы, возделывали огороды, пашни и свой лес. Но условия, при которых росли обе Лавры преподобных Сергия и Евфимия, были различны. Великий Сергий, избравший дремучий лес, нуждался во всем более Евфимия и до 1357 года имел не более двенадцати монашествующих, тогда как у Евфимия в это время собрался уже целый обширный монастырь. К преподобному Сергию чаще приходили его земляки ростовцы и жители селений, расположенных по большой дороге в Москву, а в самом Суздале и в близлежащих вотчинах жили многие князья, бояре, которые постоянно все обращались в своих духовных нуждах к кроткому Евфимию. Между ними были: Бутурлины, Голицыны, князья Шуйские, Пожарские, Барятинские, Куракины, Каземировы, Молвяниновы, Гундоровы, Ошанины, Секирины, Сабуровы, Волоховы, Забелины, Побединские, Шишкины и др. Москвичи стали прибегать к молитвам преподобного Сергия, а жители Суздаля, Владимира и отчасти Ростова — к преподобному Евфимию. Смиренному Евфимию, привыкшему к отшельнической жизни в пещере блаженного Дионисия, было очень трудно и скорбно продолжать свои подвиги под стеной обширного города, изобилующего богатым купечеством и знатным боярством.

Смущаясь новой жизнью своей, он, разумеется, искал по временам уединения и поддержки духовной. И вот для этого он предпринимал путешествия простым богомольцем в радонежские леса. Там, в тиши и уединении, он беседовал о будущей жизни и суетности земного странствия с великим отцом Сергием, молился с малочисленною братиею и совершал богослужение, когда они не имели еще игумена и священнослужителей. Укрепленный духом, возвращался он в Суздаль, где соскучившаяся в его отсутствие братия встречала его со слезами радости. Впоследствии эти путешествия блаженного Евфимия для собеседования с великим Сергием получили еще другое основание. Вследствие возникавших дел государственных о примирении удельных князей, о влиянии на знатнейших бояр и некоторых общественных вопросов, для выяснения обстоятельств и взаимодействия преподобному Евфимию приходилось посещать Троицкую обитель. Предание говорит, что приходил в Суздаль и преподобный Сергий. Близость города к монастырю Евфимия принуждала его часто вступаться за обиженных граждан и невинно осужденных. Он являлся в суды, в присутственные места, обличал клеветников и освобождал невинных, достаточно было его слова, чтобы приостанавливалось судопроизводство и начальствующие лица меняли свои суждения.

Сам преподобный Евфимий носил скудную одежду, под которой скрывались тяжелые железные вериги. Он очень заботился, чтобы заповедь о странноприимстве исполнялась в его обители: помогал странникам не только пищею, но и одеждой. Современники и летописцы свидетельствуют, что он выкупал многих несчастных должников и вообще принимал живейшее участие в жителях Суздаля, находящихся в скорбях, бедствиях и несчастиях. Так понимал он свои обязанности по отношению к миру. Общежитие было основным уставом собранной братии. Если кто из них что-либо утаивал по искушению диавольскому, то преподобный налагал на него эпитимию. В церкви и за трапезой никому не позволял беседовать; все должны были чинно безмолвствовать на своих местах. Запрещал также без особенной нужды ходить из келии в келию, чтобы избежать празднословия. Никто не должен был вносить своего мудрования в обитель, но быть готовым ко всякому послушанию, чтобы без ропота переносить все монастырские службы. Приходящих преподобный одевал сперва в длинную свитку из черного грубого сукна или подрясник и назначал на черное монастырское послушание, пока он не привыкал к уставу обители. Потом только давалась монашеская одежда, или, как ее ныне принято называть, рясофор. Облечение в рясофор сопровождалось всегда малым пострижением. Так преподобный Дионисий постриг Евфимия и Макария, но мантия благословлялась не скоро, а только тогда, когда инок приобретал духовный опыт и жил несколько лет в трудном подвиге. Преподобный Евфимий строго наблюдал за порядком в обители, обходил келии вечером после своей молитвы и через малое оконце замечал, кто занимается чтением, или молитвой, или рукоделием. Святой архимандрит радовался, когда видел истинных тружеников, благодарил мысленно Бога и тут же молился за них. Увлекающихся же разговорами он призывал наутро к себе и кротко наставлял, напоминая об их обязанностях монашеских и опасном их пути, если они не исправятся. За немощными своими детьми преподобный неослабно следил и с большою любовью, терпением и знанием человеческого сердца воспитывал их, приучая к самоотвержению и строгому послушанию. Так как ходить на речку Каменку за водой было затруднительно, пропадало много времени, а после дождей или при весеннем разливе вода в ней становилась нечистая, то преподобный выкопал в монастыре своими руками прекрасный колодезь, который впоследствии во все времена почитался за чудотворный.

По следующему событию можно судить, какой духовной красоты достиг преподобный Евфимий. В один из праздников Преображения Господня он пригласил епископа Иоанна совершить литургию в обители. Пришел к обедне и Великий князь Борис Константинович. Будучи весьма благочестивым и добрым, Великий князь удостоился во время божественной службы таинственного видения. Он увидел, что святителю Иоанну и архимандриту Евфимию сослужит светлый юноша в блестящих ризах. После литургии, в келии настоятеля, Великий князь улучил удобное время и наедине спросил святителя о виденном им. Епископ Иоанн сперва не хотел открыть ему тайны, но потом сказал: «Благоверный князь, когда я служил Божественную литургию с добрым пастырем сего словесного стада, то с нами священнодействовали только иноки сей обители, и не было другого пресвитера. Но если уже Бог тебе сие открыл, то не могу утаить от тебя, что виденный тобой был Ангел Господень, который иногда присутствует при литургии, когда я, грешный, удостаиваюсь служить вместе с великим Евфимием; ты же никому сего не говори, доколе я жив». После литургии была предложена обильная трапеза для всех участников торжества и богомольцев. По окончании ее преподобный Евфимий просил святителя благословить братию и сказать ей что-нибудь в назидание.

«Отцы и братия, — произнес святитель Иоанн, — не подобает мне немощному беседовать с вами о пользе душевной; всем вам разумно, что всякому хотящему спастися прежде всего должно держаться веры правой, ибо непросвещенный верой не безопасно может жительствовать и без нее не представит Богу жертвы добрых своих дел. Надлежит быть тому и другому, дабы совершен был Божий человек и не хромал на пути к жизни вечной. Вера, действуемая любовью, спасет нас по слову апостола, любовь же он поставил во главу прочих добродетелей, дабы достойны мы были небесного звания и жили, согласно Евангелию Христову, в молитве, смирении и воздержании от брашен и пития, и от всех телесных сластей и в послушании даже до самой смерти, имея ее непрестанно в памяти своей с сокрушением сердца о грехах своих». Напомнив заповеди о страхе Божием, смиренномудрии и труде, вспомнил святитель и о том, чтобы «не отлагать со дня на день времени исправления своего: ибо не знаем мы, что принесет нам утренний день, и многие, совещавшись о грядущем, до него не достигали. Если же будем чуждаться злых и припряжемся добродетели, испрашивая себе милости от человеколюбия Божия, то возможем избежать широкого пути погибельного и тесным подвизаться, вводящим в жизнь вечную».

Преподобный Евфимий испросил благословения у святителя Иоанна на построение теплой церкви во имя преподобного Иоанна, составителя Лествицы, которого он так почитал за его наставления. Храм с трапезой каменной на зимнее время для братии, так как число монашествующих все увеличивалось и доходило до трехсот человек, а прежняя трапеза не могла вместить всех. Затем преподобный Евфимий предпринял и постройку больничной церкви во имя святителя Николая со всеми служебными келиями.

Однажды пришел к святителю Иоанну благоверный князь Андрей Константинович, брат Великого князя Бориса и во время беседы рассказал ему о данном им обете построить монастырь. «Святый владыко, хочу просить у тебя благословения, которое может даровать мне твоя духовная любовь», — произнес он. «Ничто не возбраняется тебе, государь», — ответил святитель.

«Прошу твоего благословения, — продолжал князь, — основать женский монастырь, если на то будет Божия воля. Случилось мне однажды, когда я плавал по Волге от Нижнего Новгорода, попасть в сильную бурю, так что ладьи наши готовы были сокрушиться о множество волн и всем нам грозила смерть. Тогда мы все, сидевшие в лодках, стали молиться Богу; с ними и я стал просить всесильного Бога, чтобы Он избавил нас от опасности, и дал обет построить церковь во имя Пресвятыя Богородицы, честного и славного Ее Покрова и основать монастырь для жития и упокоения инокинь, и с того часа волнение реки стихло и сделалась она совершенно покойна; ныне хотелось бы мне исполнить свой обет». — «Его же требуеши и я не возбраняю», — ответил святый владыка.

Тогда благоверный князь сказал: «Пошлем за преподобным отцом архимандритом Евфимием и испросим у него место на той стороне реки Каменки, на берегу, где весьма удобно построить монастырь».

Согласились они и послали за архимандритом Евфимием. Войдя и поклонившись в ноги святителю и благоверному князю, преподобный Евфимий спросил, что им угодно от него. «Возлюбленный, — ответили они оба, — вместе просим тебя». И рассказал князь то же, что только что открыл святителю.

«О Самодержче, — воскликнул Евфимий, — Господня есть земля и концы ея, как глаголет св. Евангелие: аще кто хочет дом свой добре правити, сей Церковью Божиею попечется. Если это угодно Богу, может осуществиться и ты требуешь для создания монастыря, то буди благословенно место то».

По духовному обычаю князь встал и поклонился преподобному Евфимию. Заплатив затем за землю, князь приобрел ее для своего будущего монастыря и построил деревянную церковь во имя Пресвятой Богородицы. Епископ Иоанн вручил монастырь родственнице блаженного Евфимия по матери его, которую избрал из числа инокинь обширной Суздальской Лавры во имя великомученика Александра. Немного времени спустя пришел святитель Иоанн с преподобным Евфимием посетить обитель и с пастырской любовью, по молитве, благословил пребывающих в нем инокинь. Преподобный Евфимий, по дару прозорливости, предсказал, что после его преставления распространится обитель эта и будет славной во всех концах земли русской.

В 1363 году, к горю всей паствы, святитель Иоанн решился сложить с себя сан епископа и принял схиму, переселившись в Боголюбов монастырь. В 1372 году октября 15-го дня он скончался, похоронили его в Суздальском соборе.

Тяжело было архимандриту Евфимию расставаться с таким покровителем и духовным другом, но, по молитвам его, Господь вскоре привел в Суздаль самого ближайшего его друга, самого отца и наставника преподобного Дионисия. В 1364 году святитель митрополит Московский Алексий благословил Дионисия быть епископом Суздальским и Нижегородским, и таким образом исполнилось пламенное желание преподобного Евфимия, о котором он так горевал, покидая пещеры Нижегородского Печерского монастыря.

V

1363 год был тяжелым для Суздаля и молитвенников его. Епископ Иоанн ушел и принял схиму в Боголюбском монастыре, а Великий князь Димитрий Иоаннович осадил город, чтобы смирить Димитрия Константиновича и заставить его отречься от Владимира. Юный Димитрий, желая господствовать безопаснее, искал благосклонности и в другом татарском царе Авдуле, сильным Мамаевой ордою. Посол этого хана явился с милостивой грамотой, и Димитрий обязан был вторично ехать во Владимир, чтобы принять его, согласно с древними обычаями. Угождая обоим ханам, Великий князь оскорблял того и другого; по крайней мере, утратил милость Сарайского и, возвратившись в Москву, узнал, что Великий князь Суздальский Димитрий Константинович опять занял Владимир, получив от хана Сарайского ярлык на великое княжение. Тогда юный Димитрий выступил с полками из Москвы и через неделю не только выгнал из Владимира Димитрия Константиновича, но и осадил его в Суздале.

Спасо-Евфимиевский монастырь должен был готовиться к защите. Преподобный Евфимий, как только мог, упрашивал великих князей примириться, и ему удалось повлиять на юного Димитрия, дабы он оказал великодушие Суздальскому князю, дозволив ему властвовать хотя бы в Суздале. Но не успели оправиться от одной беды, как появилась другая. С частой переменой ханов в Сарае князья получили возможность сильно бороться против единовластия Димитрия Московского. Теперь новый хан Азис сам задумал низвергнуть юного Димитрия Московского и для того дал ярлык на великое княжение Димитрию Константиновичу, а Нижний Новгород — младшему брату и другу Евфимия, Борису Константиновичу. Новая вражда грозила ужасным бедствием, и преподобный Евфимий, связанный духовно с суздальскими князьями, был вынужден вновь действовать и даже на время ехать в Нижний Новгород, как говорит предание. Ему удалось уговорить Димитрия Константиновича не пользоваться больше ханским ярлыком, так как ему грозило беспощадное преследование на этот раз Димитрия Московского. Неизвестно, внял ли он молитвам преподобного или, видя слабость свою, решился наконец уступить, но он дал знать Димитрию Иоанновичу, что предпочитает его дружбу милости хана Азиса и навеки отказывается от достоинства великокняжеского. Димитрий Московский изъявил ему за это благодарность. Тогда Димитрий Константинович пожелал занять престол нижегородский по смерти брата своего Андрея, на который воссел младший Борис Константинович, и для этого обратился за помощью к Димитрию Московскому. Последний, после совещания с митрополитом Алексием, решил попробовать примирить двух братьев. Для этой цели митрополит вызвал из пустынной Троицкой обители святого игумена Сергия и просил его съездить в Нижний Новгород объявить князю Борису, чтобы он ехал судиться с братом к Димитрию Иоанновичу в Москву.

Предание говорит, что преподобный Сергий прежде всего прибыл в Суздаль к своему собеседнику и другу Евфимию, знакомому лучше его с князьями суздальскими, обстоятельствами дела, характерами ссорящихся удельных князей и с предназначенным во епископа Нижегородского Дионисием. Полюбовался святой игумен Сергий Евфимиевой Лаврой, изобиловавшей каменными храмами, богатыми вкладами, множеством келий и хозяйственными постройками. Для самих монашествовавших пришествие знаменитого игумена Троицкой пустыни было истинным праздником и молитвенным торжеством. Усладившись взаимной беседой и богослужением, оба преподобных двинулись в Нижний Новгород к Великому князю Борису Константиновичу. Последний принял их, как дорогих послов, возлюбленных братьев своих, но на призыв их идти в Москву для суда с братом Димитрием ответил решительным отказом. «Князей судит Бог», — ответил он.

Никакие увещания и просьбы преподобных не могли убедить князя Бориса отказаться от Нижнего Новгорода. Тогда преподобный Сергий, исполняя данное ему от митрополита Алексия повеление, при помощи Дионисия, затворил все церкви в Нижнем, но и эта мера не привела ни к чему. Так вернулись обратно настоятели двух Лавр в свои монастыри, а святой игумен Сергий доложил митрополиту о неудачном исполнении данного ему поручения. Димитрий Иоаннович решился тогда послать к Нижнему войско московское под предводительством Димитрия Константиновича. Князь Борис, увидев необходимость повиниться, выехал на встречу к брату, уступил ему Нижний и согласился взять один Городец. Дружба Димитрия Нижегородского с Великим князем Димитрием Московским наконец укрепилась еще женитьбой последнего на дочери нижегородского князя Евдокии.

В 1375 году хан Мамай послал войско опустошить пределы нижегородские. Владимир и Суздаль готовились к обороне. Услыхав об опустошениях Мамая, Михаил Тверской воспользовался злобой Мамая, чтобы отнять Владимир у Московского князя и, получив грамоту на великое княжение, объявил войну Димитрию. Мамай обещал ему войско и Ольгерд также. Тогда начался общий сбор по всей России, возбудивший необыкновенную деятельность. Все удельные князья собрались под знамя Димитрия Московского. Последний осадил Тверь. Все области Михаила Тверского были разорены, города взяты, скот истреблен, люди отведены в плен. После этого тверской владыка явился со знатнейшими тверскими боярами в стан к Димитрию, требуя милости и спасения.

В 1376 году князья суздальские ходили воевать в Болгарию и взяли знаменитую Казань, а в следующем году испытали нашествие войск Мамая. Димитрий Суздальский известил о том Великого князя, который немедленно собрал войско. Но долго ждал он монголов и, надеясь, что они раздумали идти к Нижнему, послал воевод гнаться за ними, а сам возвратился в столицу. Войска Мамая ударили на русских так внезапно и быстро, что погибло множество воинов и бояр. Князь Симеон Михайлович был изрублен, сын Димитрия Константиновича, Иоанн, утонул в реке. Татары, одержав совершенную победу, на третий день явились под стенами Нижнего Новгорода, где царствовал полный ужас. Князь Димитрий Константинович бежал в Суздаль, где поднял тревогу, а жители спасались на лодках, плывя вверх по Волге. Неприятель умертвил всех, кого мог захватить, сжег город и таким образом наказал за убиение своих послов. Области Рязанская и Нижегородская были усыпаны пеплом. Чтобы довершить бедствия, мордовские хищники явились по следам татар, но князь Борис Константинович настиг и потопил их в реке Пьяне, где еще плавали трупы русских воинов; а на следующую зиму опустошил без битвы всю землю мордовскую. Эта месть снова возбудила гнев Мамая, ибо земля мордовская находилась под властью хана. В 1378 году Нижний Новгород, едва возникнув из пепла, вторично был взят татарами и сожжен, а также и весь уезд. Московский князь, узнав заблаговременно о замыслах Мамая, имел время собрать полки и встретить татар в области Рязанской, на берегах Вожи. Монголы обратились бегством в тыл, бросая копья. Русские кололи, рубили и топили их в Воже целыми тысячами. Довольный столь блестящим успехом, Великий князь Димитрий возвратился в Москву. Мамай затрепетал от гнева и, собрав новое войско, быстро двинулся к Рязани. Тамошний князь Олег, не приготовленный к отпору, бежал и предал отечество в жертву варварам. Но Мамай, удовлетворенный кровопролитием, не пожелал идти далее Рязани и возвратился к берегам Волги, отложив решительный удар до иного времени. Тем временем Великий князь Димитрий Московский успел смирить Литву. Ольгерд умер в 1377 году не только христианином, но и схимонахом, приняв крещение.

Ни одного года не проходило без войны, бедствия или тяжелого испытания, так что русская земля не знала мира и покоя. Только спасавшиеся в глубоких лесах и дебрях имели возможность не участвовать в ежедневных тревогах и страхах народа. Поэтому положение обители преподобного Евфимия, находившейся у большого города, было трудное, опасное и тревожное. Ежедневно являлись гонцы и послы к преподобному Евфимию с разными просьбами о молитвах за князей, бояр и войско или убитых, утопленных и без вести пропавших в плену. Великий подвижник и молитвенник целые ночи напролет молился со своими единомышленниками-иноками о спасении России, о избавлении от испытаний и бедствий и о ниспослании любви и мира земле русской.

VI

Получив известие о нашествии Мамая со всем царством на Россию, Великий князь Димитрий Иоаннович разослал гонцов по областям великого княжения, призывая к оружию. Повеление его было исполнено с редким усердием. Казалось, вся Россия пробудилась от глубокого нравственного сна. Полтораста лет с лишком томилась многострадальная Русь под тяжким татарским игом и, наконец, Господь услышал слезные молитвы Церкви Православной и преподобных ее. От одного благословения на подвиг великого молитвенника преподобного Сергия воскресло мужество целого народа, привыкшего стенать и малодушествовать под игом дикого и злобного врага. «Народ, сто лет привыкший дрожать при одном имени татарина, — повествует история, — собрался, наконец, с духом, встал на поработителей и не только нашел в себе мужество встать, но и пошел искать татарских полчищ в открытой степи и там повалился на врагов несокрушимой стеной, похоронив их под своими многотысячными костями. Как могло это случиться? Как воспитались, откуда взялись люди, отважившиеся на такое дело, о котором боялись и думать их деды?» Да, совершилось чудо по молитвам и предстательству печальников земли русской святых Алексия, Сергия, Евфимия, Макария и, может быть, многих неизвестных нам по имени великих иноков… Святая дружина этих избранников Божиих, сильная верою в помощь Всевышнего, близкая ко Господу по чистоте сердца и простоте духа, поднявшая примером своей праведной жизни упавший дух родного народа и предводимая новым победоносцем, смиренным Сергием Радонежским, стала грудью на защиту веры и отечества… и совершила великое чудо!

Прибыли гонцы и в богоспасаемый град Суздаль. Возгорелся духом и преподобный Евфимий со своей братией обители Милосердого Спаса. Трепетавшее его сердце чувствовало, что подвиг христолюбивого воинства окончится победой, но еще более утвердился он в этой надежде, когда пронесся слух, что блаженный старец, игумен обители Живоначальной Троицы, благословил князя Димитрия на этот страшный подвиг крестом, иконой, радостным упованием на Господа и Его Пречистую Матерь, на помощь, великую милость и пресветлую славу и дал ему в помощь двух иноков-богатырей Александра Пересвета и Андрея Ослябу… «Иди, господине, небоязненно, — сказал преподобный Сергий. — Господь поможет тебе на безбожных врагов». А затем, понизив голос, сказал тихо одному Великому князю: «Победиши враги твоя». С непоколебимым упованием стал посылать смиренный Евфимий князей суздальских, владимирских, нижегородских и городецких, дружинников их и бояр на святое дело, на защиту дорогой веры и родины. Засветились храмы Божии бесчисленными огнями пред иконами и огласились пением молебнов… Целыми днями и ночами бодрствовали и молились иноки с оставшимися женами, старухами и детьми о даровании победы князю Димитрию, об освобождении многострадальной родины, и вся Лавра пребывала в строгом посте, дабы участвовать в великом подвиге русского народа. Великие княгини и боярыни раздавали милостыню и несли свои жертвы в храм Божий. На папертях храмов юродствовали неведомые миру рабы Божии и предрекали ужасное кровопролитие, но благополучный конец…

«Скоро, под личным начальством великого князя Димитрия Иоанновича и его двоюродного брата князя серпуховского Владимира Андреевича, русские войска достигли Куликова поля. 8 сентября 1380 года, с раннего утра, они встали в боевой порядок между реками Доном и Непрядвой, готовые встретить безбожного врага. В это самое время является перед великим князем инок Нектарий, посланный с другими братиями от преподобного Сергия, принеся мир и благословение ему и всему христолюбивому воинству. Святой старец предвидел духом нужду еще раз укрепить мужество Великого князя перед самой битвой и прислал ему в благословение Богородичную просфору и своеручную грамотку. Грамотка эта увещала Великого князя сражаться мужественно за дело Божие и пребывать в несомненном уповании, что Бог увенчает их дело счастливым успехом». Так повествует история.

Полилась кровь человеческая и напоила землю русскую досыта. Наконец, дождались города, монастыри и веси известия о победе князя Димитрия на Куликовском поле и о гибели многочисленных сынов и отцов своих. Пение благодарственных молебнов смешалось со слезами и заупокойными молитвами осиротевших жен, детей и родителей. От зари до зари слушали плачущие рассказы гонцов об ужасах этой небывалой, кровавой бойни. Грозный бой начался в самый полдень при устье реки Непрядвы, и вдруг с татарской стороны выехал вперед громадный богатырь, тщеславный своей силой, подобно древнему Голиафу и стал вызывать на единоборство кого-либо из русских витязей… Страшно было смотреть на это чудовище; смутились наши храбрые воины… Прошло несколько минут томительного ожидания и наконец все видят, что из полка князя Владимира Всеволодовича выступает один из иноков Троицкой обители, схимонах Александр Пересвет. Пламенея ревностью по вере Христовой и любовью к дорогой родине, он не стерпел поношения от дерзкого татарина всему воинству православному, выехал вперед и, обратившись к Великому князю и другим, сказал: «Не смущайтесь, велик Бог наш и велика крепость Его. Желаю с ним переведаться и выхожу против него во имя Господа Сил. Отцы и братия, простите меня грешного». Как молния устремился инок-воин на своем быстром коне с тяжеловесным копьем против страшного печенега. Раздались громкие восклицания, оба противника сблизились, ударяя друг друга… Еще минута — и оба богатыря пали на землю мертвыми. Тогда-то (как повествует один из святителей) закипела битва кровавая, заблестели мечи острые, как молнии, затрещали копья, полилась кровь богатырская под седлами, покатились шлемы золоченые под ноги конские, а за шлемами и головы богатырские… И много доблестных русских воинов полегли костьми на поле том. Из 150 000 воинов осталось не более 40 000, а татар было побито вдвое больше. Пораженный Мамай бежал с поля, усеянного трупами его изуверов. Нашего Великого князя нашли лежащего без чувств, но он был жив. Воскресла Русь и прославила Милосердого Господа! Когда Великий князь Димитрий возвратился со славой в Москву, то благодарный народ дал ему наименование Донского, а сподвижнику его князю Владимиру Андреевичу прозвание Храброго.

Но блаженное время продолжалось недолго, ибо явился новый враг — хан Тохтамыш, который, разбив Мамая, овладел престолом Золотой Орды и потребовал покорности себе от русских князей. Завидуя славе Димитрия Донского, некоторые русские князья ждали только случая, чтобы предать его врагу. Поэтому гнев Божий постиг опять злополучную Россию. 23 августа 1382 года хан Тохтамыш внезапно появился под Москвой, не встретив препятствия и противодействия от князя Димитрия Константиновича Нижегородского, который, узнав о быстром стремлении неприятеля, предательски изменил родине и послал хану двух своих сыновей с дарами. Москва пала, ибо защиты не было. Великий князь Димитрий Донской потерял бодрость духа и удалился в Кострому со всей семьей, а митрополит Киприан, заботившийся только о себе, скрылся в Тверь. Войско Тохтамыша рассыпалось по всему великому княжению. Владимир, Звенигород, Юрьев, Можайск и Дмитров разделили участь Москвы.

Татары посетили Суздаль, но по молитвам преподобного Евфимия не решились нанести вред городу, тем более что князья его оказали покорность новому хану. Возмутилось сердце блаженного старца, столько лет ведшего по пути спасения князей суздальских и нижегородских и увидевшего их теперь предателями своей родины. Смелым и обличительным словом вознамерился Евфимий повлиять на дьявольское обольщение князя Димитрия и предсказал ему, что если он не покается и не исправится, то погибнет весь род их и будет выгнан из уделов их княжения… Нелегко было терпеть измену отца и дядей Великой княгине, жене Димитрия Донского.

Сергиева и Евфимиева Лавры остались невредимы, и когда Тохтамыш покинул Москву, то Великий князь поспешил на свое место. Многие иереи были жертвой мести татар и требовалось поставить новых, также освятить оскверненные алтари, а митрополит Киприан спокойно жил в Твери. Некому было утешить и ободрить москвичей. Великий князь послал бояр своих за митрополитом Киприаном и объявил его, как малодушного беглеца, недостойным управлять Церковью. Оставалось возвратить Пимена из ссылки и поручить ему российскую митрополию. Киприан со стыдом уехал в Киев, но, однако, Великий князь, не питая уважения к Пимену, вспомнил труды и заслуги архиепископа Дионисия, в особенности по его борьбе с сектой стригольников, и велел ему ехать для поставления в митрополиты в Царьград. Воля Великого князя была исполнена, святой Дионисий поставлен митрополитом, но на возвратном пути из Греции его задержал в Киеве князь Владимир Ольгердович, объявив, что Киприан есть глава всей Российской Церкви. Митрополит Дионисий умер под стражей в Киеве.

В 1383 году скончался князь Суздальский и Нижегородский Димитрий Константинович, приняв схиму. Сыновья его находились в то время в Орде, и князь Борис Городецкий поспешил туда же, чтобы оспаривать у племянников наследство. Хан отдал Нижегородскую область Борису, а племянникам его, Симеону и Василию, Суздаль, удержав Василия заложником в Орде. Когда же князя Василия выпустили из Орды с грамотой на княжение в Городце, то он не удовлетворился этим и вместе с братом Симеоном пошел на нижегородцев. Престарелый Евфимий продолжал грозить ссорящимся князьям гневом Божиим. Борьба кончилась тем, что Нижний Новгород был занят племянниками Василием и Симеоном, а князь Борис удален в Городец.

В 1389 году неожиданно заболел Великий князь Димитрий Донской и, предчувствуя свою кончину, призвал игумена Сергия, бояр и написал завещание, утвердив порядок престолонаследия. 19 мая его не стало на сороковом году жизни. Глубокая эта скорбь поразила Российское государство, ибо никто из потомков Ярослава Великого, кроме Мономаха и Александра Невского, не был столь любим народом и боярами.

Через два года покинул землю и великий заступник земли русской преподобный Сергий, который скончался 25 сентября 1391 года на семидесятом году жизни. После смерти Димитрия Донского князь Борис Константинович исходатайствовал себе в Орде грамоту на княжение в Нижнем Новгороде. Вступившему в великое княжение Василию Димитриевичу и московским боярам было ясно, что для прекращения предательства и междоусобия пора покончить с князьями суздальскими. И когда великий князь поехал в Орду, где его приняли с лаской и небывалыми почестями, то он исходатайствовал себе признание его также государем Нижегородской области. На обратном пути, не доезжая Москвы, Великий князь Василий отправил из Коломны своих бояр с ханской грамотой с царским послом Уланом в Нижний, где князь Борис, недоумевая, что ему делать, собрал вельмож на совет. Но знатнейший из них, именем Румянец, оказался предателем и на предложение Бориса затворить городские ворота, ответил: «Посол царев и московские бояре едут сюда единственно для утверждения любви и мира с тобою. Впусти их и не оскорбляй ложным подочего можешь страшиться!»

Князь Борис согласился. Московские бояре, въехав в город, ударили в колокола, собрали жителей и объявили Великого князя Василия их государем. Тщетно Борис созывал свою дружину, и коварный боярин Румянец тогда открыто заявил, что они уже не его подданные. Тут же нижегородцы предали князя Бориса, как изменника, великокняжеским слугам. Приехавший затем Великий князь Василий утвердил новое правление, поставил своего наместника и окончательно присоединил Суздальское княжество, основанное Андреем Боголюбским, к Московскому. Так исполнилось предсказание великого молитвенника преподобного Евфимия. Князь Борис скончался два года спустя, а племянники его, князья Василий и Симеон, бежали в Орду, где скитались по диким монгольским степям. Впоследствии Симеон прибегнул к милости великого князя и умер в независимой Вятской области.

Престарелому Евфимию пришлось еще пережить нашествие в 1395 году грозного хана Тамерлана и быть свидетелем великого чуда Богоматери, совершенного во спасение православной России. Возвращенный снова в Москву, митрополит Киприан, по просьбе Великого князя Василия, для успокоения столицы разрешил принести из Владимира икону Божией Матери, с которой Андрей Боголюбский переехал из Вышгорода и победил болгар. Это перенесение совершилось в сопровождении бесчисленного множества народа, громко восклицавшего: «Матерь Божия, спаси землю русскую!» Митрополит, все епископы, духовенство, великокняжеская семья и бояре встретили святыню на Кучковом поле и принесли в Успенский собор. Тем временем Тамерлан, пленив владетеля елецкого со всеми его боярами, двинулся к Дону и шел берегами его, опустошая селения. Казалось, что он хотел идти к Москве, но… вдруг остановился. Простояв целых две недели на одном месте, он повернул на юг и покинул русские владения. По сличению времени оказалось, что он отступил в тот самый день и час, когда жители Москвы приняли к себе икону Владимирской Божией Матери…

Святой Евфимий доживал свой 88-й год и уже чувствовал скорое приближение смерти. Не изменяя своего молитвенного правила, он по-прежнему прилагал к строгому посту обильно подаваемую милостыню, а сам ходил в убогой одежде, не снимая с себя зиму и лето подрясника, подбитого овечьей шкурой. Множество болящих исцелялось по его молитвам. Вот уже 52 года управлял он созданной им обителью, возвеличенной в Лавру, и достиг маститой старости, украшенной сединами. Изнеможение телесное дало ему уразуметь кончину. Вот как описывает в своем слове, сказанном в день кончины преподобного, обстановку и горестное это событие для монастыря один из настоятелей, архимандрит Серафим (Чичагов).

«Мне представляется, — говорит проповедник, — среди нашей древней обители, обнесенной этими же высокими каменными стенами и башнями, но покрытыми деревянными кровлями, невдалеке от небольшой соборной церкви Преображения, под тенью развесистых лип деревянный домик с обыкновенным крыльцом, сенями и двумя комнатками, освещенными теплящимися лампадами. Среди одной из них виднеется худощавый старец среднего роста. Украшенный сединами, со светящимся лицом, истощенным от постов, стоящий в изношенной одежде из овечьей шкуры, с тяжелыми цепями от вериг на груди и спине, но молящийся. Только по руке, поднимающейся с трудом для крестного знамения, можно заметить, как мало осталось в нем жизненных сил. Сени, крыльцо и обширная полянка перед домом теперь заполнены иноками, послушниками, монастырскими рабочими и мирскими людьми. Вдали виднеются все такие же келии, которые разместились по сторонам холодного Преображенского собора и теплого храма во имя преподобного Иоанна, с каменной трапезой. У всех собравшихся у дома настоятеля горестные и заплаканные лица, ожидающие со страхом приближающуюся разлуку с их отцом, наставником и благодетелем. Все бы хотели умереть с ним вместе, и никто не может утешить их в предстоящем их сиротстве. Многих он воспитал с юности, одних одевал и кормил, других освободил от помещиков, третьих содержал милостынями. Великий старец благодетельствовал и жителей града, выкупая должников, освобождая узников и исцеляя болящих по данной ему благодати. Но вот настал час скорби и воли Божией! Уразумев близость своей кончины, великий старец Евфимий велит позвать к себе братию. В одно мгновение вся келия наполняется плачущими и скорбящими. Видя их горе и слезы, преподобный утешает их, обещая, что это святое место не оскудеет после его кончины, если только братия будет жить во взаимной любви и по сему уразумеют они о его дерзновении к Богу. Затем старец просит у всех прощения, молитв, благословляет каждого, лобызает, а братия с рыданиями целует его руки, ноги и одежду… Наконец, духовник приближается со Святыми Дарами для причащения умирающего. Немногие из старшей братии остаются свидетелями мирной кончины преподобного… Как бы в легком сне, он предает душу свою в руки Божии. Келия тотчас наполняется дивным благоуханием, и лицо Евфимия просветляется еще более, чем при жизни…» Это произошло 1-го апреля (по ст. стилю) 1404 года.

Великое горе постигло обитель и град Суздаль. С подобающей честью братия погребла преподобного Евфимия в том самом каменном гробу, который он сам себе приготовил при заложении храма. Близость духа, учат святые отцы, не измеряется расстоянием местопребывания и временем, но зависит от мысли, желания, любви, созерцания, молитвы и веры…

Вера нас сближает с умершими наставниками почти так же, как с живущими. Наконец, вера посредством молитвы приобретает их сильную помощь. Если бы братия преподобного знала вперед, что тело его не истлеет, то она провожала бы его в могилу не с плачем, а с хвалебными песнопениями, прославляющими Бога. Поэтому нам ли горевать, что имеем теперь в преподобном Евфимии еще более совершенного молитвенника и наставника, чем первоначальная братия его, он наш утешитель в скорбях, целитель в болезнях тела и духа, заступник и ходатай пред Богоматерью и Сыном Божиим Иисусом Христом.

Память св. прп. Евфимия 14 апреля и 17 июля

Текст сайта Комиссии по канонизации Нижегородской епархии