Черный день сапера
…Два года ходил Михаил по чеченским дорогам. Два года, практически ежедневно вступая в противоборство с костлявой, не давал ей себя обмануть, не позволял опередить. Он уже командовал инженерносаперной ротой, получил третью звездочку на погоны. Женился. Заканчивался срок его контракта в воюющей бригаде. И офицер собирался перевестись в Приволжье, чтобы продолжить службу поближе к родителям. В конце концов ездить в командировки можно и из родных мест.
Однажды Михаила разыскал знакомый офицер и, сославшись на плохое самочувствие, попросил подменить его в завтрашнем выходе на маршрут. Ну разве мог он отказать заболевшему сослуживцу?
За сборами и подготовкой к выходу Колмакова застал давнишний приятель, прапорщик Борис Лут. Они были знакомы практически с первых дней службы, сильно сдружились, на „боевые“ всегда старались выходить вместе, безгранично доверяя друг другу. Борис щеголял в форме последние деньки: приказ о его увольнении из внутренних войск уже состоялся, осталось дождаться распоряжения об исключении из списков части и, пройдясь с бегунком по всем службам, попрощаться с товарищами. Но узнав, что ротный собирается на завтрашнюю инженерную разведку, Лут попросился с ним.
13 июля они вышли на маршрут. Все шло как обычно: осмотр дороги и прилегающей местности, выставление заслонов. Прошли Терскую. Вот и место, где должен расположиться последний, самый дальний пост. Прапорщик Лут со своей собакой приступил к проверке места выставления наряда. Внезапно четвероногая помощница Бориса насторожилась, покрутила головой и уверенно уселась на примятую траву. Есть закладка! Лут предостерегающе поднял руку вверх, успев крикнуть: „Стой!“ И в это время прогремел взрыв: где-то затаившийся и наблюдавший за саперами боевик понял, что фугас обнаружен, и привел в действие взрыватель…
Колмаков, еще не осознавая, что случилось, почувствовал тупой удар в плечо. А затем дикую боль во всем теле. Но сознание не потерял. Оно фиксировало все, что происходило вокруг. Подбежали солдаты. Услышал крик: „Командира ранило!“ Почувствовал укол промедола. Все равно больно. Еще укол, потом жгут. Перевязали и потащили в машину. Михаил успел потрогать ставшую неживой руку и повернулся к лежащему рядом окровавленному телу друга: Борис был без сознания.
Очнулся Михаил уже после операции в моздокском госпитале. Вместе с сознанием вернулась и адская боль. Во рту еле шевелился сухой распухший язык, на зубах скрипел песок. Глаза не открывались. Собравшись с силами, поднялся с кровати и с трудом подошел к зеркалу. На него смотрел незнакомец в окровавленных бинтах, у которого странно, неестественно свисал пустой рукав пижамы… Еще не веря, что это он, Михаил спросил у подошедших врачей:
— Что с Лутом? Где Борис, как он?
Те в ответ лишь опустили глаза. Они сделали все что могли.
Возвращение в строй…
Даже после тяжелейших ранений и ампутации руки у Михаила ни на секунду не появлялась мысль об оставлении службы. Наоборот, он изначально поставил себе цель не просто снова занять свое место в строю, а вернуться в Чечню, в свою воюющую бригаду!
Сразу после операции он начал борьбу с привыканием к обезболивающим лекарствам, справедливо решив, что организм должен восстановиться сам. Поначалу страшная боль не давала заснуть по ночам. Он лежал на кровати с закрытыми глазами и вспоминал каждую секунду того трагического дня. Прокручивая заново весь маршрут шаг за шагом, пытался найти ошибку. Во всем случившемся винил только себя, мучился от потери друга.
Постепенно его дела пошли на поправку. После девяти месяцев лечения старший лейтенант Колмаков записался на прием к начальнику инженерного управления Главного командования внутренних войск генерал-лейтенанту Рябинову. Просил об одном: оставить на службе и направить в свой родной батальон. Владимир Лукич, сам боевой генерал, не единожды смотревший смерти в лицо, с пониманием отнесся к просьбе офицера, обещал всяческое содействие. И слово свое сдержал: вскоре Михаил принял должность начальника инженерной службы в той самой части, в которую когдато пришел молодым лейтенантом.
Во время нашего разговора мне все хотелось понять: ну почему же именно туда? Ведь можно было найти себе место поспокойнее, менее хлопотное и опасное. Ведь в „бегании от войны“ его вряд ли кто уже мог упрекнуть.
— Понимаете, я должен был вернуться назад,— твердо, безо всякой рисовки ответил мой собеседник.— Доказать в первую очередь самому себе, что не сломался, выстоял. Если бы я не вернулся, то, наверное, изменил бы себе, стал бы другим человеком…
Еще целых полтора года кавалер ордена Мужества капитан Колмаков служил в Чечне. Учил своих подчиненных и вместе с ними ходил на боевые задания. Самым сложным для него оказалось вновь пройти по тому самому маршруту, где погиб его боевой товарищ прапорщик Лут, где сам он потерял руку.
В тот день всю дорогу в голове у Михаила свербила одна мысль: „А что, если опять?!.“ Но и на этот раз он пересилил собственный страх. Пока бойцы инженерного дозора, заняв круговую оборону, терпеливо ждали своего командира, он встал на то самое место, где год назад, оглушенный и окровавленный, корчился в пыли. На негнущихся ногах приблизился к оплывшей от времени воронке. Снял каску, молча постоял несколько минут. Помолился, глядя в бескрайнее синее небо.
И в этот момент страх пропал, отступил перед волей офицера…
В феврале 2005 года майор Колмаков был переведен в Нижний Новгород. Служба идет своим чередом. Михаил грамотно решает текущие вопросы, наравне с остальными офицерами управления выезжает на стрельбы и практические занятия по командирской подготовке. Постоянно бывает в частях, обучая солдат и сержантов инженерных подразделений. И каждый раз с легкой душой возвращается к уютному домашнему очагу, где его ждут жена и дочь, а если выдается возможность — стремится на родину, где его всегда ждут в родительском доме и новом построенном храме.
Автор: Подполковник Николай Петелин